- Спасибо, - прервала ее Ангелина Фемистоклюсовна и поднялась с кресла, - мне пора идти. Как вы знаете, по школе сейчас распространяются пакеты…
- Оставьте это, убедительно вас прошу, - твердо сказала директриса.
Анафема хотела сказать что-то еще, но передумала и вышла за дверь. Здесь она вдохнула и выдохнула три раза: этот нехитрый прием часто помогал ей не срываться на крик при общении с учениками.
И тут, когда Анафема уже готова была поверить, что все самое неприятное позади, она увидела нечто убийственное, нечто, намного хуже, чем легализация Бала Святого Джозефа. У мужского туалета, напротив директорского кабинета, Анфиса Заваркина передавала большой непрозрачный конверт дочери губернатора Софье Кравченко. Конверт тут же был спрятан в сумку, а трое учеников присутствовавшие при передаче улыбались этой негодяйке.
- Что здесь происходит? Что в конверте? – Анафема подскочила к группке одним мощным прыжком. Дженни вздрогнула.
- Здесь ничегошеньки не происходит, - насмешливо отозвалась Заваркина, - как провели вчерашний вечер?
- Я знаю, что это ты сделала, - тихо сказала Анафема, больно хватая ту за руку. Она поморщилась, а Егор непроизвольно дернулся вперед. Кирилл положил руку ему на плечо.
- Ты меня унизила, - прошипела Анафема в лицо Заваркиной.
- Значит, мы квиты? – насмешливо спросила она.
- Откуда в тебе столько злобы? – Анафема была вне себя.
- Учителя воспитали, - Анфиса перестала улыбаться и вплотную подошла к Анафеме. Та помедлила ровно три секунды, открывая и закрывая рот, и обратилась в бегство.
- Фух, слава богу, - выдохнул Кирилл, нырнул за дверь мужского туалета и вытащил оставшиеся пакеты Бала Святого Джозефа. Им оставалось раздать примерно десяток.
Соня вытащила из сумки конверт с фотографиями, и они с Дженни принялись разглядывать снимки.
- Ты вернешься? - спросил Егор, придержав ее за руку.
- После шестого урока, - пообещала Заваркина, с видимым трудом переменив выражение лица на чуть более благожелательное.
- Я думаю, стоит продолжить вчерашний разговор.
Заваркина кивнула и, подхватив свой портфель, процокала каблуками по мраморному полу старой гимназии по направлению к выходу. Егор улыбнулся ей вслед и скрылся за дверью туалета.
- Отговори его, - велела Соня, отвлекшись от фотографий.
- Еще чего! – возмутился Кирилл, - чего это я буду его отговаривать?
- Она ему откажет!
- Во-первых, это не твое дело, - с расстановкой произнес Кирилл, - во-вторых, он ей нравится.
Дженни оторвалась от фотографий и уставилась на Кирилла. Внутри у нее все похолодело. Так бывало с ней во сне: она видела себя, поднимающуюся высоко-высоко, а потом вдруг опора исчезала из-под ее ног. Она оставалась висеть в воздухе и понимала, что дальше будет только стремительное падение, отчего ей становилось все страшнее и страшнее.
- Нравится? – скривилась Соня.
- А ты сама не видишь? – притворно удивился Кирилл.
- Чего не видишь? – спросил вернувшийся Егор.
- Ничего, - поспешно ответила за него Дженни.
Анафема, притаившаяся за углом и слышавшая весь разговор, похолодела. Что будет, когда родители Егора узнают, что их сын увлекся престарелой потаскухой?
«Можно будет сказать, что они познакомились на этом ужасном празднике», - пронеслась под благообразным перманентом лихая мыслишка, - «и его не оставят в школьном расписании в следующем году. И ни в каком другом!». Ангелина Фемистоклюсовна тут же отогнала прочь эти размышления. Ее обязанность уберечь ученика от опасности, и она это сделает! И ей нужно привлечь к этой святой миссии все дружественные силы.
Анафема отлипла от стены и посеменила на второй этаж, где у девятого класса вела литературу Раиса Петровна.
- Вы должны быть начеку, - жарко шептала Анафема, вытащив в коридор классного руководителя одиннадцатого «Б», - четверо ваших учеников, вы знаете, о ком я говорю, связались с очень опасной женщиной…
На втором этаже было очень мало света. Он сочился в хитро спроектированные узкие окна под самым потолком. Плохое освещение придавало коридору зловещий вид, и в очень правильном свете оттенял слова Анафемы.
Раиса Петровна смиренно кивала. Она видела неразлучную четверку, раздающую пакеты, и школьные сплетники уже донесли до ее ушей, что именно эти четверо потворствовали проведению нелегального бала. Раиса Петровна уже успела лихорадочно прикинуть, каковы будут последствия для нее, как для классного руководителя, и теперь вжимала голову в плечи, старательно соглашаясь с завучем и пытаясь скрыть панику.