— Боюсь, это единственное, что у нас есть, сэр.
Приезжий пробормотал явно что-то нелестное в адрес гостиницы и доел печенье, после чего сунул в рот второе и принялся громко жевать.
— Есть свободные номера, или мне придется ночевать в машине? — проговорил незнакомец с набитым ртом.
— О, конечно, у нас есть номера, которые вам наверняка понравятся, сэр.
— Только не надо заливать, я этого не люблю! — приезжий повернулся на вертящемся табурете в сторону арки и громко крикнул: — Портье! Эй, портье!..
Несколько пожилых людей испуганно вздрогнули. Через полминуты в холле послышались шаркающие шаги, в арке показался Хэтэвей.
— Сэр?
Незнакомец без предупреждения бросил ему брелок со связкой ключей. Портье не успел поймать их, и они с громким звоном упали на пол. Хэтэвей уперся рукой в колено и медленно нагнулся за ними.
— Достаньте чемоданы из оранжевой машины и запишите меня в журнал. Меня зовут Расмуссен. Гарольд Дж. Расмуссен. С двумя «с», только не в начале, а в конце. Смотрите, не перепутайте.
Хэтэвей с трудом вернулся в вертикальное положение и робко поинтересовался:
— На одну ночь, мистер Расмуссен?
— Чертовски надеюсь, хотя кто знает, что стряслось с моей машиной? Может, не дай бог, придется проторчать в этой дыре неделю, — он сунул в рот очередное печенье и предупредил: — И позаботьтесь о том, чтобы номер был с ванной и чтобы в ней была горячая вода. Знаете, мне как-то не хочется рисковать здоровьем из-за того, что вы не топите.
— Да, сэр, — кивнул Хэтэвей и вышел из холла.
— Надеюсь, с ним не случится сердечного приступа, пока он будет нести мои чемоданы, — с хохотом пошутил Расмуссен, поворачиваясь к бару.
Посмеявшись с полминуты своей шутке, Гарольд Расмуссен вытер глаза и оглушительно высморкался в ярко-красный шелковый платок. Он посмотрел на Майклса и спросил:
— А как насчет музыки?
— Простите?..
— Музыка. Вы плохо слышите, приятель? Только что-нибудь посовременнее, пожалуйста, и погромче. Если уж мне суждено застрять в этой забытой богом дыре, то я хочу оттянуться на полную катушку… Так что хватит притворяться, будто плохо слышите и не понимаете меня. Давайте слегка встряхнем этот мавзолей.
Сейчас ему удалось привлечь всеобщее внимание. Его слова, как холодный ветер, пронеслись над тихой лесной поляной, заставив негромко зашелестеть потревоженные листья.
Полковник Глостер-Смит с печальным вздохом встал, медленно обвел комнату взглядом и снова вздохнул, после чего четким воинским шагом направился к бару. Он остановился около Расмуссена и откашлялся.
— Кто вы? — поинтересовался приезжий и смерил седого полковника холодным взглядом. — И что вам угодно?
— Полковник в отставке Глостер-Смит к вашим услугам, сэр. Вы не согласитесь выпить со мной?
— Что? Вы хотите угостить меня, капрал? — рассмеялся Расмуссен.
— Полковник, — поправил задетый за живое Глостер-Смит. — Да, мой милый, я хочу угостить вас. Проявить, так сказать, гостеприимство и вежливость.
— Чертовски мило с вашей стороны, капрал, — продолжал язвить Гарольд Дж. Расмуссен.
— Совершенно верно, — кивнул полковник и пристально посмотрел на Майклса. — Самое лучшее виски для нашего гостя.
— Да, сэр, — Майклс достал откуда-то из-под стойки небольшую желтую бутылку, вытащил пробку и налил темно-коричневой жидкости на тающие кубики льда.
— А вы не выпьете со мной, капрал? — слегка удивился Расмуссен.
— Я предпочитаю бренди.
— Жаль, — пожал плечами шумный приезжий. — Нет ничего лучше старого доброго шотландского виски… Ваше здоровье, старина, — он поднес стакан к губам, понюхал виски и, одобрительно кивнув, одним глотком выпил половину. Потом почмокал губами, снова кивнул с видом знатока и вторым глотком допил содержимое стакана. — Неплохо, капрал, очень даже неплохо. Это, должно быть…
Гарольд Дж. Расмуссен внезапно замолчал, словно вспомнил что-то важное. Глаза у него полезли на лоб, рот широко раскрылся, правая рука метнулась к горлу, как будто ему было жарко и он хотел поскорее расстегнуть воротник. Затем он захрипел и, как подкошенный, рухнул на ковер. Пару раз дернулся и замер…
В зале воцарилась гробовая тишина. Полковник Глостер-Смит тяжело опустился на колени. Не найдя у Расмуссена пульса, он так же медленно встал и молча дал сигнал Петерсу и Майклсу. Официант и бармен подняли тело вечернего гостя, протащили его через залу, темную столовую и кухню и вынесли через запасной вход на вересковую пустошь. Полковник отправился с ними.
В зале, как будто ничего не произошло, вновь замелькали спицы, мужчины уткнулись в свои газеты. Единственным звуком, нарушавшим тишину, опять стало потрескивание огня в камине. Через несколько минут в залу вернулся Глостер-Смит. Он сел в свое кресло и взял газету.
Сидевшая справа Сесиль Уайтхед наклонилась к нему и тихо спросила:
— Какой это по счету, полковник?
— Одиннадцатый, кажется, — ответил Глостер-Смит.
— И надеюсь, последний, — прошептала Уайтхед. — Терпеть не могу, когда такие вот невоспитанные молодые люди нарушают эту очаровательную тишину.
— Совершенно с вами согласен, — кивнул полковник в отставке Глостер-Смит и принялся осторожно складывать «Таймс», стараясь не шелестеть.
Теодор Матисон
КРУШЕНИЕ
Перевод с английского: Сергей Мануков
В возмущенный атмосферный фронт четырехместный самолет Дунбара попал милях в трехстах от Портленда, штат Орегон, пролетая над невысокими холмами. Несколько минут двигатель чихал и кашлял, потом замолчал. Самолет устремился вниз. Дунбар старался замедлить падение и лихорадочно высматривал внизу место для аварийной посадки.
— Говард, смотри, внизу один снег и деревья! — закричала в панике с заднего сиденья жена Эмма.
— Сесть удастся? — спокойно поинтересовалась Халли.
Он мельком посмотрел на свою красивую секретаршу.
— У нас нет иного выхода. Придется садиться.
— Говард, мы разобьемся! — в ужасе завопила Эмма.
— Если знаешь, что делать, скажи, — буркнул он в ответ.
Самолет уже задевал днищем верхушки самых высоких сосен. Дунбар выбрал место, где деревьев было поменьше и они были помоложе. Он потянул штурвал до отказа на себя и начал молиться.
Самолет врезался в деревья. Страшную тряску дополнил оглушающий треск. Дунбар ударился головой о крышу и на мгновение потерял сознание. Когда он пришел в себя, самолет лежал на склоне невысокого холма. Сзади доносилось хныканье жены, но первым делом он посмотрел на Халли. На ее лице была написана растерянность, но крови и следов травм не было.
— Похоже, у Эммы проблемы, — спокойно констатировала она.
Как только Дунбар пошевелился, тело пронзила боль. Он заскрипел зубами, но с облегчением подумал, что переломов, кажется, нет. Дунбар распахнул дверцу самолета и спрыгнул на снег. Было теплее, чем он ожидал. В нескольких местах осыпавшиеся иглы создавали островки сухости и тепла на белой поверхности.
— Нужно положить Эмму на иголки, — он забрался в самолет и начал расстегивать ремень безопасности на талии жены.
— Думаю, нужно убедиться, что у нее не сломан позвоночник, прежде чем выносить ее, — остановила его секретарша каким-то странным голосом.
— Сам разберусь, — неожиданно грубо ответил Дунбар. Он осторожно взял Эмму на руки и вынес из самолета. Она застонала, когда он положил ее на ковер из иголок, но не открыла глаза.
— Ну что? — спросила Халли, сидевшая в своем кресле, когда он вернулся за одеялом.
— Трудно сказать. Все станет ясно, когда она придет в себя.
— Мы могли бы быть вместе все время, Говард. Никто ничего не узнает.
Последние слова, которые прошептала ему Халли, не выходили у него из головы. Они сидели под сосной. Секретарша забинтовала сломанную лодыжку Эммы куском обшивки из салона. Дунбар облегченно предоставил все Халли в полной уверенности, что она сделает все, что надо. Прежде чем стать секретаршей Дунбара, президента компании «Дунбар электроникс», она не один год работала медицинской сестрой. Вскоре она стала незаменимым помощником. Неудивительно, что он всегда брал Халли в деловые поездки вроде этой в отличие от Эммы, которую брал только из чувства долга.