Альфа остановилась у запертых створок, потопталась немного, а потом нажала на сенсорную панель, давая знать о своем приходе, и двери бесшумно разъехались в сторону. Сразу запахло краской, тканью и лаком. Лотта вдохнула в себя эти ароматы, на мгновение прикрыв глаза, а потом глянула на ряды холстов, прикрытые легкой тканью, на разбросанные тут и там баночки с красками, немытые палитры, замоченные в растворителе кисти. Подняв взгляд, заметила и самого хозяина кавардака, колдующего над очередной картиной. Рука так и летала над поверхностью будущего шедевра, а сердце Лотты наполнилось теплотой, которую тут же приметил сахарец, подняв однорогую голову.
— Госпожа, — одними губами прошептал он, а потом широко улыбнулся, порываясь к ней подойти, на что министр мотнула головой и так же почти беззвучно произнесла: «Не отвлекайся», и приткнулась в углу, где ворохом были накидано великое множество подушек. Она подождет, видит же, что отрываться от своего занятия наложник не слишком-то и хотел. Сосредоточилась на собственном мысленном посыле, кода вложила всю свою любовь, тягость разлуки и радость от встречи. Министр прислонилась головой к стене и широко улыбнулась, закрыв глаза.
Уже к вечеру, скоро начнет темнеть, а ей бы еще позаботиться о завтрашнем вылете, проведать Арти и попросить доктора Неццу, чтоб сопроводил атлантина на борт и проследил за состоянием его здоровья. Не напрягать бы его в намечающуюся течку, но по-другому никак, уж лучше быть рядом с ним, нежели думать во время заседаний о том, как омега жаждет ее тепла. Коул и Нико взрослые, привыкшие, а вот Самарт до сих пор никак не привыкнет к циклам без нее. В этот раз все будет иначе, уж Лотта позаботится. Ее сердце зажглось пламенем, а Олли чуть поводил плечами — почувствовал, заулыбался.
Аркана запрещала себе думать о том, насколько тяжело ему было тогда, на его родной планете, когда беспарные альфы насиловали его каждый день. Олли ощущал их похоть, их злобу, их жажду искалечить податливое тело, и это приносило ему двойную боль, схожую только с пронзенным тело насквозь ударом молнии. Лотта каждый раз закусывала губу и отгоняла подобные мысли, ведь знала, что вместе с этим и ее драгоценный омега чувствует ее страх, который пробуждает пагубные воспоминания. Поэтому леди перевела взгляд на окно, задумавшись над тем, что Олли последний из омег на сегодня, не считая Тэйки, которого нужно хорошенько отблагодарить за его старания. Она фыркнула, и Олли вместе с ней расслабился, продолжая рисовать. Еще она хотела заглянуть в лазарет и решить вопрос с Тэммой, ведь если его течка совпадет с ее командировкой, министр возьмет его с собой. Не за тем, чтобы совокупиться, а за тем, чтобы показать ему новые горизонты. Цикл — только повод, вот и вся штука.
— Вы опечалены чем-то, госпожа? — вдруг спросил Олли, не отрываясь от своего занятия.
— Все-таки приметил? — хмыкнула Лотта. Она ведь так хотела замаскировать свое негодование по поводу перенесенного вылета. — Я улетаю на Коургу, — министр дернула плечом, чуть отвернувшись. — И Парламент перенес отбытие на завтра. Плазмопровод, что б его, — вздохнула Аркана и вновь посмотрела на невольника. На сей раз и он обратил на нее свой единственный глаз. — Но я решила, что возьму с собой кое-кого, чтобы не пропускать периоды течки, — проговорила Лотта, чуть зачарованно глядя в сияющий серый глаз. Он отливал нагретым на солнце серебром.
— Поэтому вы так счастливы, — кивнул Олли, отложив кисть и сцепив руки в замок. — Дом неспокоен, — вдруг произнес он и тяжко вздохнул, а леди нахмурилась.
— В каком это смысле?
— Я слышу не только ваши опасения, — печально сообщил омега, сделав шаг навстречу. — Все чем-то обеспокоены. Не сознательно — интуитивно. Будто бы что-то надвигается, что-то большое и важное.
— Ты тоже думаешь, что мне лучше остаться? — нервно усмехнулась Лотта, припоминая недавний разговор с Реем. Невольник буквально молил о том, чтобы она никуда завтра не летела.