Кстати о них. Парой часов раннее Лотта отправила через коммуникатор задание Коулу проверить все ли готово к завтрашнему вылету — вызванные инженеры уже встроили бассейн в планолет, чтобы Самарту было максимально комфортно, но вот о выписанных доктором Неццу лекарствах для Нико стоило еще уточнить, иначе канут они в лету как та несчастная мазь. На несносного омегу положиться было нельзя, ибо из-за своей вредности намеренно куда-нибудь их обязательно заныкает. Впрочем, Коул мгновенно прислал ответ, в котором заверил министра, что за всем проследит, и Лотта со спокойной душой выключила комм, чтобы не беспокоил.
И теперь дожидалась Тэйку с вечерним чаем и баночкой патоки, на которую у нее были особые планы.
Лотта усмехнулась своим мыслям, чувствуя, как возбуждение нарастает от одного лишь предвкушения близости с любимым омегой. Сегодня она будет как никогда нежной, неторопливой, искренней и пылкой. Она прекрасно помнила, как завладела Тэйкой в самый первый раз, когда он сам к ней пришел в разгар ее гона. Как изумилась тому, что мююнец сиял неоном в темноте ночи, прекраснее любого чуда во Вселенной. Помнила, как была груба и дика, как злилась на непокорного омегу, как поклялась самой себе, что больше никогда даже не взглянет на него. И помнила, как позже осознала, что Тэй пробудил в ней нечто давно забытое и удивительное. Пробудил в ней любовь, которую Лотта вечно дарила не тем. Пожалуй, Тэйка сделал ее доброй и мягкой, сделал ее заботливой и внимательной. Научил леди Аркану любить — и цены не было этому знанию, которое он ей дал.
О, Лотта бы очень хотела, чтобы старший наложник узнал о ее огромной, необъятной благодарности, чтобы ощутил ее чувства, чтобы ни на секунду не смел сомневаться в ее к нему отношении. Да, Лотта Аркана любила Тэйку на йоту больше всего мира целиком. Больше себя, больше своей работы, больше своего дома, ибо Тэй и был всем этим в своей обоюдности.
Предупреждающе пиликнула панель управления, и створки бесшумно распахнулись, впуская омегу. Новая красная трабея невероятно шла ему, и Лотта на секунду залюбовалась, не смея оторвать глаз от стройного сильного тела, облаченного в бордовую ткань, от изящных рук, державших поднос с кружкой пряного чая и баночкой патоки. От лазурных глаз, устремленных только на нее одну, от пухлых манящих губ, улыбающихся лишь для нее.
— Здравствуй, Тэй, — выдохнула Лотта, и полупрозрачная накидка сползла с ее плеча, обнажив ключицу. Омега сглотнул.
— Моя госпожа.
— Оставь здесь, — леди кивнула на ближайшую к нему тумбу, и Тэй послушно оставил поднос, застыв перед ней. Руки его теребили красную ткань, и даже отсюда Аркана слышала его прерывистое дыхание. На этот она не приказывала подойти, а сама поднялась, в несколько быстрых шагов оказавшись перед своим наложником.
— Как прошел твой день? — спросила она, целомудренно коснувшись самыми пальцами его руки и скользнув ими вверх до плеча.
— Хорошо, моя госпожа. Я заполнил заявки на то, чтобы Коурга подготовила покои для… тех, кто летит с вами, — в голосе его почудилась обида, и Лотта поджала губы, медленно выдохнув.
— Кстати, об этом. Парламент перенес вылет, — на мгновение в глазах его зажглась надежда, — на завтра, — и тут же потухла.
— Так скоро?..
— Прости меня, Тэй, — в сердцах попросила Лотта, уткнувшись носом в его плечо и обняв руками худую спину.
Наложник не ответил, только вздохнул тяжко и сильнее прижал альфу к себе, опалив жарким дыханием макушку. Так они и простояли несколько секунд, не смея тревожить этот удивительными миг прощания, наполненный лишь доброй печалью и незначительной обидой. Аркана думала над тем, что после этих четырех месяцев она больше не покинет родное поместье до начала Нового Цикла, проведет осень и зиму в кругу семьи, и никто не посмеет перечить ее решению.
Лотта слегка отстранилась, заставив Тэйку взглянуть на себя, и грустно улыбнулась, огладив пальцами нежно-голубые щеки, обвела белесые узоры аккурат под глазами и опустилась к губам, застыв на них взглядом, приоткрытых, манящих. Выдохнула жарко и примкнула к омежьим устам, трепетно касаясь горячей кожи.