Суетливый молодой парень бежал от любви. Это был его законный вариант самоубийства. Он был некрасив, лицо прыщавое и бугристое, с жирной кожей и глубоко посаженными глазами. Тощий, но не жилистый, неспортивно сутулый. Ботаник короче. Не красавчик и не «мужик», в женской трактовке этого слова.
Наверное, это самоубийство личности, кончина мук сердечных. Айзек понял, что не ошибся: Парень достал из портмоне фотографию и долго на нее смотрел. Все его естество источало отчаяние. Не тот сорт отчаяния, что был у Айзека. Айзек тосковал по самому себе, по своему образу жизни, по своим почти потерянным мозгам, а этот по девчонке.
Бомж ничем особенным не выделялся, разве что не источал зловоний, свойственных бездомным. Странный тип, здесь у Айзека с версиями «кто это» вышла заминка. Сидел себе спокойно с парой дешевых целлофановых пакетов и только нашептывал что-то себе под нос, периодически поднимая тяжелые пронзительные глаза, оглядывая стойку ресепшен. Пожалуй, для бомжа он слишком чист, скорей похож на состарившегося панка.
Айзек подсел к молодому парню и протянул ему руку.
— Я Айзек.
Парень вздрогнул и уставился непонимающим взглядом. Видно, нечасто к нему обращались, не говоря уже о незнакомцах.
— Меня зовут Айзек Леруа, а ты?
— Я Пьер. Просто Пьер, — добавил после паузы, чего-то там опять застеснявшись.
— Покажешь?
— Что? — переспросил Пьер, — Что показать?
— Да, фото! То, что ты смотришь все время.
Пьер испугался и зажался. Как будто пытался исчезнуть, раствориться, превратившись в незаметную прозрачную молекулу, покраснел и инстинктивно прижал руку к карману, в котором хранил портмоне с заветной фотографией.
— Покажи, не парься, любовь достойна того, чтобы ее не скрывали.
— Я не…, — осекся Пьер, — Я, — оправдывающимся голосом он продолжил, — Я не… Что вам надо? Кто вы такой? Отстаньте от меня!
Айзек по-дружески положил Пьеру руку на плечо и твердым командным голосом произнес:
— Мы оба с тобой выйдем отсюда тупыми баранами, без стыда и эмоций. И тебе будет совершенно все равно, кого ты любил и чего стеснялся. Терять нам нечего.
— Я так не думаю.
— Покажи, не ломайся.
Пьер нехотя достал портмоне и протянул Айзеку. Айзек раскрыл. Несколько мелких купюр, документы на скутер и слегка помятая фотография: Пьер за руку с черноволосой девушкой. Миловидной, но далеко не красавицей. Судя по всему, фотографии было лет пять, может чуть меньше.
— Как ее зовут?
— Шанталь.
— Шанталь…
Протест. Протест от того, что происходит, протест от того парадокса, что он здесь оказался, точил и вырывался из Айзека. Ему хотелось все отменить, чтобы все было не так, по-другому. Он не хотел идти сюда, и мысль не пустить, отговорить Пьера от сдачи энергии, с огромной силой разрасталась, заполоняя все, из чего Айзек состоял. Его можно спасти! Мозги Айзека бешено закрутились. Ему хотелось подобрать такие слова, такие убедительные, чтобы остановить парня. Ему-то это зачем? Что за бред вбил в себе в голову этот вчерашний тинэйджер? Сразу вспомнился Паскаль, сдавший креатив из-за любви. Айзек постарался успокоиться, чтобы быть убедительным.
Он почувствовал себя переговорщиком, стоящим на крыше и ведущим разговор с подростком на краю карниза десятиэтажки. Он знал только, что задача — спасти, и надеялся на интуицию, жажду жизни и свое дикое желание сделать это!
Додумать он не успел.
Глава пятая
Всеобщее внимание привлек бомж, который вдруг вскочил, достал крест и громогласно провозгласил!
— Да прибудет с нами Господь!
Его пакет полетел в центр зала, второй — за стойку ресепшн. Через секунду раздался громкий взрыв, потом второй, третий, еще. Резко повалил дым.
Айзек инстинктивно прикрыл голову. Впрочем, огня и осколков от взрывов не было. Помещение быстро заполнилось густым дымом. Никакой боли Айзек не почувствовал, ударной волны тоже. Только громкий хлопок, а едкая взвесь оказалась не совсем дымом — это был довольно вонючий белый газ, едкий. Айзек узнал этот запах из детства, газ, который фермеры активно применяли для травли насекомых на своих полях.
Айзек чихнул раз, еще. Посетители чихали один за другим. Перед лицом Айзека промелькнуло перекошенное от страха лицо девушки, сотрудницы агентства.
Айзек услышал визг пожилой женщины, донора. Завизжали еще несколько голосов. Повернув голову, он видел Пьера, тоже невредимого, потрясенно переводящего взгляд с задымленного зала на Айзека и обратно.
В его глазах читался изумленный вопрос: «Это все по-настоящему?»
Раздался еще один взрыв. Заработала система пожаротушения, отовсюду с потолка полилась вода и завыла сирена. На Айзека накатилась волна страха, безумного, жуткого ужаса. Он осознал, что это еще не конец и случиться может все, что угодно. Началась паника. Кроме газа опять никаких осколков, ни взрывной волны. Айзек был цел, ничего не болело. Но испуг, что дальше еще что-то случится, налетел со страшной силой. Ничего не было видно, от едкого газа из глаз текли слезы. Сверху лилась вода. Айзек утратил способность соображать трезво.
— Где ваш главный компьютер? Где вы храните сердце этого дьявола? — громко орал террорист, надевая респиратор.
Айзека это немного отрезвило и заставило сосредоточиться. Он аккуратно сполз с кресла на пол и на коленках двинул в ту сторону, где была дверь.
— Быстрее, а не то я ее убью!
Снова взвизгнула какая-то женщина. Слышно было, как тяжело дышит старик. Вода прибила газ, воздух понемногу начал рассеиваться. Айзек испугался, что террорист его заметит, опасливо озирался и быстро на коленках передвигался в сторону выхода.
— Спрашиваю в последний раз! И никому не двигаться! — террорист злобно глянул на Айзека.
Айзек замер. Он не понимал, что надо делать, есть ли у террориста сообщники, открыта ли дверь.
В центре зала, сразу за деревянной стойкой он видел того, кого принял за бомжа. Тот обхватил одной рукой ресепшионистку за горло, а другой рукой что-то приставил к ее спине.
Охранник, все еще стоявший на ногах, явно не решался подойти ближе. С одной стороны, пистолету у бомжа вроде неоткуда было взяться, рамка на входе бы зазвенела. С другой стороны, видеть, что в руке террориста, что он приставил к спине женщины, охранник не мог и на всякий случай не рисковал. Да и не хотел рисковать. Да и не факт, что ход мыслей Айзека отражал то, что действительно думал охранник.
— Отпустите ее, — неожиданно заговорил старик, — Она — женщина, клерк, вряд ли что-то знает.
Известна фраза, что опыт приходит с годами. Но только теперь впервые воочию Айзек увидел и понял, что это значит.
— Я отставной офицер, — старик старался говорить твердым и спокойным голосом, хотя от газа дышал тяжело, — Что вы хотите?
— Я хочу уничтожить эту дьявольскую машину, я хочу вырвать ее дьявольское сердце!
«Мда, — понял Айзек. — Очередной религиозный фанатик, да еще к тому же похоже реально сумасшедший». Айзек потихоньку приходил в себя, паника отступала. По телевизору иногда рассказывали про нападения на Агентство. Но это было редко, и по телевизору ты смотришь одно, не думая о том, что с тобой реально может случиться то же самое по-настоящему.
Старик встал со стула и командным голосом спросил женщину:
— Где у вас центральный компьютер?
— Т-т-та-там, — заикающимся от слез голосом выдавила женщина и махнула рукой в сторону белого компьютера, стоявшего в отдельной комнате, отгороженной от общего зала стеклянной стеной.