— Людишек накормить, остальное сам сделаю, — ткнул я перстом в шурующих где-то километре от особняка пролетариев.
Кстати, замедлились паразиты, вблизи особняка, мол, безопасно.
— И стрекалом последний десяток по жопе, — дополнил я. — Не увечить и не до смерти, но чтоб прочувствовали, как мне прекословить. Всё, в Топляки я. Лихо давно появилось?
— Недавно, Стригор Стрижич, часа не прошло…
— Вот и ладно. Ну, я пошёл, — и поскакал я к Топлякам.
По дороге злобно вспоминая и раскладывая по полочкам, что это за пакость такая — Лихо Одноглазое.
Итак, было это лихо не просто одноглазым. Антропоморфная скособоченная фигурка оканчивалась вверхах не столько головой, сколько костяной глазницей, содержащей в себе одинокий глаз во всю башку размером. Единоглазным, чтоб его.
Вообще — весьма похоже на то, что лихи — это отход формирования эфирного органа. Как бы не имперских пучеглазов, когда в процессе выпучивания глаз чрезмерно выпучился. С анатомией Лиха Стригор знаком толком не был: лихо никто не жрал, было ли оно ядовитым или из-за схожести с человеком — чёрт знает.
А вот с эфирными проявлениями знаком был прекрасно, и Лихо — это… лихо. Оперирование гравитацией, судя по всему, к счастью, кривое, но к несчастью — запредельно сильное. Тщедушное тельце никаких особых защит не содержало, рубилось кладенцом влёт, но до него было крайне непросто добраться.
Итак, буркал, вращающийся в башке-глазнице — гравипуха, локально увеличивающая гравитацию до запределья. В свое время Индрик ногу сломал от “краем пойманного” лихого взгляда. А это показатель, блин.
Единственное, что хорошо — не сразу, тяжесть наваливается за пару секунд до критических величин, а само Лихо весьма неповоротливо, глаз же вообще стационарен.
Далее, начиная с примерно метра от Лиха, начинается этакое защитное поле переменной гравитации. То есть, пыриться своим буркалом ему уже ни хрена не надо. И варьируется эта гравитация, очевидно, лихой волей. Кладенец ни хрена не помогает — попадает в зону повышенной тяжести и падает на землю. Опять же, из личного опыта Стригора, если шмякнется слишком большая часть, усилия Индрика и меня приведут к отрыву куска кладенца. Десятки, если не сотня Же.
И если бы не “волеуправление” а “автоматика” — хер бы я что с Лихом, которое к магии, судя по всему, довольно устойчиво, сделал. А так — Стригор нарезал круги вокруг Лиха, старался не попасть на прицел гадкому буркалу и, в зависимости от везения, за минуты (в первый раз, повезло) или часы (второй раз, тоже повезло, но меньше), затыкивал пакость кладенцом со спины. Видимо, ловил момент, а плоть мелкой дряни кладенцу сопротивлялась херово.
Далее, что это пакость вообще делала: а просто шла к ближайшему скоплению людей и тупо плющила в блин всё на своём пути. Посадки и землю, до тонких блинов из сена и каменной слёженности пластов почвы. Коров, пейзан и прочее — в тот же блин, но до поры. И добравшись до деревеньки — лихо зажигало. Играло с людьми, как кошка с добычей. Надавит-отпустит, надломит-отпустит и в таком духе, пока всех не сломает нахрен.
Единственное что было хорошо, причём без кавычек, развлекалось оно так с чувством и расстановкой, так что заставший в свое вемя в Стрибожье Лихо Стригор обнаружил не груду, а всего пару трупов. Поломанных, правда, было дохрена, но справились в итоге.
А мне сейчас вообще повезло. Час — буквально подарок, Лихо еле вытягивает на своих кривых ходилках километров пять в час, даже меньше. И, соответственно, обнаружили его не позже часа пути от Пущи. То есть, на полдороге, а жертвы умеренные. В то, что их нет — верить хочется, но не стоит. Поганая, в общем, тварь.
Правда, как воевать эту лихую погань, совершенно непонятно. Точнее, кроме как стригорьим кручением, с заходом с тыла. В теории, это лихо должно прекрасно… Хех, хмыкнул я. А почему бы, в конце концов, и нет? Стрелять в тварь бессмысленно, те же самострелы не помогут, имеющегося импульса банально не хватит, чтоб продолжить полёт ставшей многократно тяжелее метательной фигни. Но, я-то могу… просто уронить самострельный болт НА лихо. С векторами гравитации (хоть и дурацкое, но понятное понятие), Лихо, очевидно, не работало: только увеличивало текущее. А попавший в тварь кладенец всё равно утяжелялся — правда не в десятки раз, а в разы, так что определённое “поле повышенной гравитации” есть постоянно.
Далее, то же использованное мной на воронах пыхательное оружие объёмного взрыва. Муке из соломы — похер, насколько возрастёт тяготение. Она станет тяжелее, и воздух её окружающий тяжелее. Хм, непонятно тогда; теоретически, от твари должны дуть и притягиваться к ней ветра, от перепада давления, а их нет. Значит, область локального повышения гравитации аномальна. В физическом плане, естественно, так-то понятно, что сам факт магии аномален.
Ну, впрочем, посмотрим, заключил я, выдёргивая из близлежащего стога жмень сена и мельча его в труху. Для начала — болтами с высоты. Не поможет — пробую пыхнуть. А если и всепобеждающая трава не справится — буду по-старинке, то есть по-стригорьи нарезать вокруг твари круги. И думать — прямое магическое воздействие вряд ли пройдёт, но есть и иные, не только мной надуманные.
А пока сосредоточимся на двух, заключил я, выщёлкивая из самострела болты (вычавкивая, если быть семантически точным, хех).
К Топлякам подъехал, был обрадован целостью пейзан.
— Токмо коровушек пяток Лихо окоянное удавило, — докладывал мужик-пастух в биодоспехе. — А дар твой, благой господин Стрижич, оберёг, — похлопал он по биодоспеху. — Увернулись от ока поганого да и утекли с коровками.
— Угу, окаянное только, — хмыкнул я.
— Да как же оно окаянное, когда око у него — во? — удивился мужик разведя руки. — Окоянное оно, господин Стрижич. Иль окАянным быть ему велишь?
— Как желаешь, так и называй, — отмахнулся я от пейзанина, стараясь не заржать — ну и вправду: “Око — во!”
Сделал пейзанству рукой (просто помахал, да даже не на них), ну и направился Лихо убивать. Индрик то ли почувствовал, то ли образ считал — мог в теории, у нас с ним связь была предельно “плотной” и начал яриться, но и опасаться — помнил лапу поломанную, как ему на трёх скакать пришлось.
“Не боись, животин, близко к ноголому быть не надо, только быстро бегать” — отмыслеэмоционировал я. “Какой хозяин себе щупалец полезный отрастил, длинный” — порадовался за меня акул.
Блин, а мне ржать нельзя — надо собираться и вообще клювом не щёлкать, улыбнулся я.
И стала наваливаться тяжесть, причём, Лиха ещё было не видно. Впрочем, Индрик клацнул челюстью и припустил, а тяжесть пропала. И, в почти сотне метров, обнаружилась скособоченная фигурка, с гладкой проплешенной утрамбованного всего сзади. Вот паразит-то какой, возмутился я.
Вообще, зона “уверенного поражения” у Лиха была метров в пятьдесят от него. На меня он “кинул тяжёлый взор”, но это так, десятая Же от силы. А вот с полтинника начиналась реальная опасность — хрен знает, сколько Же, но много.
И вот, пока Индрик рванул по кривой спирали покруг Лиха, стал я возносить болт над Лихом. И — первая неприятность. Пакость свой неповоротный глаз за мной водить перестала, а стала отслеживать, изгибаясь, эфирную манифестацию. И уронила, пакость такая, болт оземь. Нет, упал-то он душевно, вошёл в землю на запредельной скорости и, очевидно, глубоко. Вот только нихрена не в Лихо, более того, эта пакость своим буркалом подлючим выбила эфирные крохи моего воздействия за доли секунды.
Это… херово, признал я. То есть, лихая пакость, судя по ощущению эфира, меня в разы сильнее эфирно. Ограничена, конечно, но судя по воздействию, всякие лезвия и прочее вблизи от него будут развеиваться, не долетая.
Так, а если пыхнуть? Вряд ли получится, но попытка — не пытка. Выпустил я на пакость толику травы и даже Индрика остановил.
Выходила довольно забавная картина: Лихо упорно пырилось на облако травяной пыли с эфиром. С полвзгляда вымывало эфирные крохи контроля, но пыль не падала. А контроль я возвращал, не давая траве осесть.