Ну а что — развитый и функциональный эфирный орган. Я на Погибишну своё исследовало точил, а тут и пораньше вышло. И ни жалко нихрена, если честно.
— Не надо… — заскулил Погибыч, скорее всего, кроме “помучаю”, ничего не понявший, но и этого хватило.
— Надо, Погибыч, надо, — констатировал я.
И плоскостями воздуха отколупнул немного лёгких, несколько десяток клеток — больше и не надо.
Парень, видно, всё равно прочувствовал, задёргался, взвыл от отсутствия коленей потревоженных.
— Во-о-от, — довольно схоронил я клетки в карман. — Помучили, а теперь я тебя в узилище заключу. Так-то смерть жестокую заслужил, — вещал я, таща кладенцом подвывающего парня. — Но может, и сгодишься на что. Ещё помучить там, или подобное что.
Парень натурально рыдал — впрочем, страх его понять можно. Но жалости испытывать… да щаз! Этот пиздюк меня и убить мог, а уж что с девчонками бы было с его подачи — а ему пофиг… Убить всё же, что ли, прикинул я, да и плюнул. Раз уж братца-придурка смертью не убиваю, то и этот придурок путь живёт. Пока.
А там посмотрим, что с Погибычами выйдет. Может и отпущу… за выгоду большую. А может и нет, посмотрим.
Управитель, пока я волок болезного, прорастил в стене подвала восемь щупалец побегов, я пленника в них ткнул, а они охватили торс и конечности, вызвав ультразвуковой визг. Управителю на травмы кого-то там индифферентно, он приказ исполняет.
— Рыпнешься или колдовать будешь — узнаю. Ждать, чего я надумаю — будет кусок тебя поменьше, чем сейчас есть, — выдал я, на что последовал судорожный кивок с поскуливанием. — Ну, я пошёл, — скорее себе сообщил я.
Поднялся, оглядел широко раскинувшиеся трупы по двору, особенно полуобглоданный скелет доставлял. Хмыкнул я, да и заголосил:
— Недум!!!
— Чего изволите, Стригор Стрижич?! — материализовался ветеран управленческих дел.
— Какого хера двор засрат, а его никто не убирает? — полюбопытствовал я.
— Э-э-э… виноват? — попробовал найти вменяемый ответ старик.
— Вообще-то не очень, — отметил справедливый я. — Скорее даже местами молодец. Но всё одно, порядок навести!
— А-а-а…
— Ты, Недум, петь больше не вздумай. Хреново выходит, — честно сообщил я. — Так, доспехи и оружие — отчистить и в арсенал. Мясо вражье — управителю скормить. Ну и вообще прибрать.
— Не извольте сумлеваться, Стригор Стрижич, всё справим, — метнулся, как молодой, ветеран, и двор заполнился суетой.
И подошёл ко мне и смотрит этак жалобно-вопросительно. Я в думах пребывал, но от пыринья этого пребывать перестал, хмыкнул и осведомился:
— Хотел что, Недум?
— Стригор Стрижич, не гневайтесь…
— Посмотрим. Говори.
— С Стризаром Стрижичем что будет? — поинтересовался старик, аж зажмурившись от собственной смелости.
— Хороший вопрос, — оценил я. — А ты, Недум, понимаешь, что он сотворил?
— Как не понимать, Стригор Стрижич, — печально поник старик.
— Вот не знаю я. Понимаешь, Недум… Он главой рода стать тщился.
— Казнь…
— Похер на традиции, — отмахнулся я. — Понимаешь, Недум… Душно мне в Логе. Хорошо, нужен я тут, а всё одно душно.
— Не погуби…
— Встать! Дослушать! — рявкнул я на повалившегося на колени управляющего.
Паразит такой вставать не желал, но на моё задумчивое “и где стрекальщик мой?” — вскочил, как молодой.
— Во-о-от. Я хочу по Империи попутешествовать, Недум. В Академию столичную попасть. Не бросить Лог — это и подло и глупо. Но… отдохнуть, поучиться. Понимаешь, старик?
— Понимаю, Стригор Стрижич, но людишки…
— А вот тот, о котором ты спросил — сам подставился, — оскалился я так, что старик от меня отшатнулся.
— Поясните, будьте ласковы, Стригор Стрижич, не уразумею я вас.
— Он либо научится быть тем, кем тщился стать, — ответствовал я. — Главой, защитой и опорой. Или сдохнет в учении!
— Сие… вам виднее, Стригор Стрижич! Справедливы вы и милостивы!
— Со страшной и неотвратимой силой, — хмыкнул я. — И никто не уйдёт обиженным… Недум! — дёрнулся я. — Людишек в людскую, сам укройся!
— Нечто напасть какая?!
— Бегом, — тихо произнес я, чего хватило.
Просто управитель докладывал о приближении к особняку группы в полсотни с лишним человек. И вот опять же, как-то не верится в добрососедский визит.
Рожу мою пересекла, похоже, въевшаяся улыбка, в полуприбранном дворе поднялся сквозняк, ледяной, судя по изморози на траве. Ух как я могу, отметил я, не без иронии отметив, что небось, рога из тьмы и льда в материи проявились.
Ну, гости дорогие, добро пожаловать, мысленно поприветствовал я визитёров и с разбегу взобрался по стене. И чуть не сверзился обратно во двор, наткнувшись мордой на раззявленную, огромную акулью пасть!
— Напугал, скотина! — возмутился я.
“Я жду-жду, а хозяин-дурак не зовёт! И не отзывается!” — возмущённо отмыслеэмоционировал Индрик. — “Ну я сам и забрался”.
— Ну да, виноват, — признал я. — Дам сахара фиалкового.
“Точно?” — недоверчиво уставился на меня акул, повернув башку.
— Точно. В конюшню сам доберёшься?
На что Индрик фыркнул, перевалил через стену и с ощутимым сотрясением рухнул во двор. После чего вальяжно направился в конюшню.
Ну, вообще-то, к лучшему, отметил я. Если бы не акул, я бы реально устроил леденящую кровь резню. Не то, чтобы она была не нужна — тут ещё посмотрим. Но я “посмотреть” был не готов. А был готов “кромсать-убивать всех, кто под руку подвернётся”. Демонею, что ли… хер знает, разберёмся, отмахнулся я от несвоевременных мыслей.
И уставился в воздушную зрительную трубу, ехидно оскалившись. Соседушка, Погислав свет Погибыч, в силах тяжких. И ярла два припёр, казёл, и полсотни дружины… Так, надо вежливо начать переговорный процесс, прикинул я, вытаскивая Росси, вздохнув над патронами, да и выпустил три пули.
Первые две в основания шеи ярлам, отчего самоходные осадные самострелы изволили лапками посучить и сдохнуть. А третью — в щучину Погибыча. Тот с подыхающей скотины ссыпался, отрадно по траве покатившись.
Ну а я начал воздух неподалёку от него колебать, и колебания же воспринимать — вообще, к стыду своему, только догадался, но догадался.
— Поздраву, соседушка, — раздался мой голос над ухом Погибыча, плавно меняя место источника звука. — С чем пожаловал, ответствуй. И не тужься, тут я тебя везде услышу.
— Стригор… Стрижич, — собрался дядька. — Я… в гости…
— Бугагашеньки, — с реверберацией и свистом ветра отозвался ветер вокруг Погибыча. — К отродью своему в гости, который меня бесчестно погубил? Так не вышло у него, уж не обессудь, — после чего раздался хохот, с хлопками воздуха.
— Сын мой жив?
— А скажу мёртв, по ветру клочки злодейской разметало?
— Не глумись, Стригор Стрижич! Говори, жив или нет!
— А ты мне поуказывай, тать, родитель татя, — хмыкнул ветер.
— Коль мёртв… уйду. Но кровь между нами!
— Да кто ж тебя отпустит, татя гнусного? И людишек твоих?
После чего локоть одного из дружинников пробила пуля. Жалко было боеприпас, но аргумент нужен, а в другое место… так и пулю найти можно. Если переговоры будут. А это лишнее. В тварях никто искать не будет, да и не возьмёт никто, а вот убивать ещё мне не хотелось. Но врачеватель пулю гарантированно найдёт.
Дружинник взвыл, а Погибыч, уже вставший на ноги, вдруг бухнулся на колени, махнув дружине рукой. И они бухнулись.
— Пощади, Владыка Воздушный, не губи, Стрибожья сила! Одно молю, скажи — жив Погисил?
— Жив, — хмыкнул я, обдумывая ситуацию.
И искренне хмыкнул — вот сам не подумал, да и оставались только легенды. Давненько Владык не появлялось, раскачавших эфирный орган до А-ранговой, по моим меркам, магии. Хрен знает, почему, но это полёты, бури, и прочая воздувшина у Стрижичей, стены огня и подобное у Хорсычей и так далее.
Почему не появлялись — в общем я понял только сейчас. Много слишком стало родовичей. Нет жизни на грани смерти десятилетиями, а одной тренировкой, подозреваю, не раскачаешь орган. Тут и стрессовые гормоны нужны, и волежелание… Много факторов. Вплоть до посвящения стихии, как в Земном Крае, хоть и по-другому — объём эфира-то не тот.