Ну и в библиотеку и даже на лекции в свободное время вход свободный. Как и в перемещениях мою персону никто не ограничивает, в отличие от студентов. Например, близнецы-Ладычи, похоже “под поруку” Ладомысла Академию покидают — без “родового поручителя” “наставляемым” хода с территории Академии до его окончания нет.
И да, сексом трахать студентов я могу, о чём перекосившийся Велесыч сообщил. Завидует, бедолага, мысленно хмыкнул я. Вообще — ни на хрен, ни в задницу мне эти с-с-студентики не сдались. Но как вариант “исполнения заказа” — возможно, и придётся. Если вообще этим буду заниматься, в смысле выполнения.
И да, насчёт “студенческого клуба”, деятельность которого мне вроде как придётся расследовать. Академия по отношению к преподавателям была довольно жестка в плане ограничений. Довольно разумно, вообще-то. Ну и к “жилым светлицам наставляемых” их не пушечный выстрел не подпустят. Там орудовали имперские людишки и имперцы, соответственно, факт существования “клуба” как бы не мой собеседник доложил. Но что, как — не ясно и хрен выяснишь. Ну, с его манерой — не удивлюсь.
В общем — расклад понятен. Не слишком серьёзно, но как проверка мне — самое то. И приглядывать за мной будут, пристально и пристрастно. Впрочем, в моих целях это мне не помешает.
Правда, довольно неприятный момент с Олой и Любой. Я вот думал, буду регулярно девчонок навещать, благо возможность вроде как есть. Вот только, если имперских пучеглазов идиотами не считать, то это просчитывается с полпинка. И излишняя привязанность, ну и возможность использовать девчонок как рычаг давления.
Риск, сильный. Но бросать их не хочется. Но…
— Конюшня в Академии есть?
— Вы сдурели, Стрислав Стрижич? — брызгая ядом, полюбопытствовал Велесыч. — А коровник вам в обители знаний, часом, не потребен?
— Не помешал бы, — покивал я. — Но нет, так нет.
А это уже выход — вечерами-ночью, благо никаких “часов комендантских” Стольный Град не имел, навещать Самого Красивого Индрика. Вообще — вопрос я задал несколько дурацкий. В сторожке-проходной конюшня то была, туда Индрика заводили. Но мелкая, на десяток стойл. А главное — канареечно-жёлтый акул это… ну уровень будёновки и волочащегося парашута за штандартенфюрероом Максом.
Так что спокойно буду выбираться к акулу. Променад на нём конный совершать и всё такое. И, заодно, служанок попользовать. Ну а что ж не попользовать, раз пользуются.
А если Индрика, как рычаг давления, использовать… не удержался и в голос ржанул я на этой мысли.
— Поведайте, Стрислав Стрижич, что столь потешного сказал, что вы смеётесь?
— Слова, — честно ответил Велесычу я и перешел к следующему вопросу. — Моя внешность, Веледум Велесович. Наставляемые могут сопоставить…
— Амулет, — пафосно бросил дядька, бросив в меня полоской кожи, выглядящей, как полоска кожи.
— Хм, а в Академии…
— Ну естественно, только с ним, Стрислав Стрижич! Что за глупости вы спрашиваете?!
— Нормальные глупости, — ответил я, вызвав новые переливы кумача на дядькиной роже.
Ну перед служками академическими “не палиться”, снимая амулетину, а так нормально. И разобраться с ним…
— На рассвете завтра чтоб были готовы, Стрислав! — бросил дядька и срулил.
Ну и туда и дорога, пожелал я дядьке, подключая Архив к изучению цацки. Цацка, ожидаемо, была творением имперцев — биоконструкт, мимикрирующий под кожу, на которую надет как браслет — не важно на руку, ногу или даже шею. Подходит только для родовича или эфиронасышенной среды — втягивает свободный эфир, на человеке будет заметен, на родовиче — нет.
И типично имперское, очень кондовое по смыслу, но, подозреваю, действенное воздействие. Вбито “восприятие” некоего Стрижича, лет двадцати пяти где-то. Именно восприятие, характерные особенности, а не облик. И… проверить что ли, решил проверить я, цепляя на себя цацку.
— Ола, Люба! — позвал я девчонок.
— Ой, а вы кто? — вытаращила глаза вбежавшая Люба.
— Ой, что с вами, Стригор Стрижич? Вы как постарели… — прикрыла ладошками рот Ола.
Занятно, Люба меня не настолько знает. Но воздействие амулета сместило восприятие так, что фактически год совместной жизни не помог — она хмурится, вглядывается и явно не узнаёт.
А вот с Олой, с детства бывшей рядом, сложнее. Она слишком хорошо меня знает. Во всех подробностях, да даже сейчас иногда, бывает, привстаёт и разглядывает с улыбкой, думая, что сплю. Довольно… приятно и мило, да. Но не суть — даже она под воздействием хоть меня видит, но не таким.
В общем — неплохая вещь, причём, хрен поймёшь, на человека смотря. Разве что имперец, да и то не факт. Амулет не обманывает, а “меняет точку зрения” скорее.
— Амулет это, чародейский, — огласил я, снимая цацку.
Люба облегчённо улыбнулась, Ола вообще всплеснула руками, аж запрыгав от радости, что со мной всё в порядке. А я подумал, да и решил, что надо объяснить. Не то, чтобы надо “вообще”. Но не помешает, раз уж сам себе обещал не относиться к девчонкам, как к маструбаторам.
— Идите сюда, слушайте, — начал объяснять я, положив цацку на подлокотник.
И вот, кстати, фактически сразу получил пользу от своего “великого просветительского деяния”. Люба, как и Ола, хлопала глазами, но уже после нескольких фраз нахмурилась и, после кивка, выдала:
— Так это, Стригор Стрижич, выходит как приворотник!
— А что это, Люб? — заинтересовался я, как и Ола.
И выяснилось, что есть “очень дорогой и редкий, только у самых-самых в гимназии был” артефакт. Правда, формы его Люба не знала, но, подозреваю — то же самое, что и полоска у меня. И вот эта приблудина, которая “приворотник”, акцентирует внимание смотрящего… Да на фетишах егойных в смотримом. То есть, та часть лица, тела и прочее подобное, которая наиболее желанна — заслоняет образ человека “в целом”.
Любина сожительница-любовница в гимназии, например, один раз одалживала. И Люба, покраснев, сказала, что у неё “перси стали желанными, прекрасными… и ушки” смущалась девица. Ну такие, нормальные фетиши, не стал я лыбится во всю пасть, чтоб и так смущенную девчонку не засмущивать.
А главное — очень она точно подметила “однотипность” воздействия. Ну, в принципе — логично. И вот мне, например, в ту же лавку с “девичьей рухлядью” в голову бы не пришло заглядывать. А вот зря, вещь-то очень небезынтересная, и если бы не Паучиха — клювом бы мной прощёлканная.
Подумал я, прикинул. Вариантов масса, но, наверное, “заказ” я буду выполнять. Это, банально, порядочно, раз уж взялся. А я скотина столь порядочная, что самому страшно, да.
Соответственно, в Академии мне торчать не день и не неделю. А минимум две, а то и больше. “Индрика навещать” я, конечно, буду. Но не каждый день, да и в целом, “отставлять в сторонку” девчонок не хочется. При том, что в Академию я их с собой не протащу, да и с учётом возможного подбирания к цели через “постель”… Ну тут скорее мне будет неудобно, чем им, но всё же.
В общем, останутся девчонки одни. Ну читка читкой, однако у них целые дни свободны будут. Раньше это время перемежалось сексом, да и начал я, жираф, с ними “время проводить”, но надо им занятие какое найти. И им небезынтересное, ну и мне, в идеале, полезное.
— Слушайте меня, девы, — озвучил я. — С завтрева я буду делами занят, сильно. И в доме появляться буду только ночами, да и не каждую.
— Ой, как же, Стригор Стрижич? Ну, ежели надо, то вам виднее, — погрустнела Ола.
Люба тоже бурных восторгов не проявляла, а посмурнела. Вселив в моё даймоническое сердце радость и ликование, вот такое я я.
— Видеться будем, да и не только, — пожмякал я девичьи попки не без удовольствия. — Но у вас цельные дни освободятся. И мыслю я вам, девы, дело поручить! — воздел перст я.
— А какое, Стригор Стрижич?
— Да, какое?
— Посильное, думаю — интересное, — веско провозгласил я. — Найдём вам охранителя, ты и найдёшь, — потыкал я в Любу. — Ходить будете в ошейниках — мне спокойнее, да и охранителю проще будет.
Тут дело в том, что ошейник — это автоматом “имущество”. И привлечение охранителя — не “непонятная привязанность”, а забота о сохранности этого имущества. И охранителю проще, в самом деле. Не непонятных людишек оберегает, например, против подвыпившего родовича. А доверенное ему имущество.