Откровенно говоря, пани Зофья и сама не знала, что ей делать с неожиданно свалившимся на нее огромным богатством. Ах, какую сказочно прекрасную жизнь могла бы прожить ее некогда столь любимая единственная дочка, если бы не совершила в юности глупого поступка! Правда, зять оказался человеком порядочным и трудолюбивым, но не очень удачливым в жизни, о детях заботился, как мог, но состояния им не сколотил. К черту такого зятя, который из внуков Зофьи Больницкой вырастил самых настоящих мужиков! Впрочем, во всем виновата только она, Катажина!
Так что же теперь делать с этой самой Катажиной? Часть состояния полагалась ей по закону, часть пани Зофья в свое время сама ей предназначила. Собранное мамашей приданое так и лежало нетронутое. Надо решать, что с этим делать. Не дать — закон не разрешает. Дать — гордость не позволяет, это было свыше сил пани Зофьи. Она так и не простила дочери своих обманутых надежд, не простила и того, что из-за нее навсегда рассорилась с сестрой.
Вот почему завещание пани Зофьи Больницкой получилось весьма оригинальным. Подробно перечислив в нем все свои богатства, она завещала их старшей дочери Катажины или наследникам этой дочери, но только при условии, что Катажины уже не будет в живых! Только после смерти матери дочка Катажины имела право унаследовать бабкины богатства. Пусть Катажина до конца дней своих остается в бедности, в той убогой хате, которую сама себе выбрала, которую предпочла дворцам будущих супругов-магнатов. Завещание отдано на хранение старому нотариусу, на которого возлагалась обязанность проследить за соблюдением всех условий. В случае смерти старика-нотариуса все обязанности по соблюдению условий завещания Зофьи Больницкой переходили к его сыну, тоже нотариусу. Последнему под угрозой отцовского проклятия вменялось не только исполнение всех условий завещания, но и негласная забота о наследнице.
Наследница, старшая дочь Катажины, понятия не имела о ждущих ее в будущем миллионах и пока активно занималась домашним хозяйством, взяв на себя обязанности капризной матери, как известно, от хозяйства устранившейся. Девушке еще совсем в юном возрасте пришлось заниматься и кухней, и воспитанием младших братьев, и заботиться об отце. Пани Зофья попыталась навести справки о своей старшей внучке и получила самую что ни на есть положительную информацию: девочка умная, правда, с характером, но трудолюбивая и послушная родительской воле. Бабка порадовалась и подумала — может, ее большие надежды осуществятся во внучке?
Завещание Зофьи Больницкой окружено было глубокой тайной. Знали о нем лишь нотариус, завещательница да двое свидетелей, на Библии поклявшихся молчать. И все-таки первый из них на ложе смерти проговорился кое о чем, положив начало таинственным слухам о каких-то спрятанных сокровищах, второй же, хоть ни словечка не проронил, тем не менее оказал весьма заметное воздействие на развитие событий в будущем. Этим вторым был некий Франтишек Влукневский, представитель небогатой шляхты, основоположник рода, осевшего в деревеньке с простым названием Воля…
Франтишек Влукневский, как добрый христианин, соглашался — все мы в руце Божией, но считал, что этой руце не мешает иногда и помочь. В рамках вышеназванной помощи им были предприняты следующие действия. Во-первых, он подружился как со старым, так и с молодым нотариусами и оказывал им ценные услуги по части распоряжения кое-чем из завещанного имущества. Во-вторых, у него вдруг появилось много важных и неотложных дел в той деревеньке, где проживала Катажина, в девичестве Больницкал. Заниматься этими делами Франтишек Влукневский поручил своему старшему сыну, причем дела были такого характера, что, занимаясь ими, старший сын Влукневского был вынужден постоянно общаться со старшей дочерью Катажины Больницкой. Как человек честный, Франтишек Влукневский ни словом не намекнул об ожидавших старшую дочь Катажины огромных богатствах. Он взял на себя лишь знакомство своего сына с дочерью Катажины. Остальное должна была довершить рука Божия.