Постепенно накал страстей затихал. Споры теперь если и велись на останках былой роскоши, то на какие-то совсем отвлеченные темы. Самые стойкие просили принести закусок. Пить были уже не в состоянии, но уходить тоже не хотели.
На попытку обнять себя каким-то пьяным телом, от которого разило так, что с ног сбивало, Сальвет отреагировала ударом ногой в пах. Тело сразу перестало распускать руки и свалилось к ногам под хохот дружков сбоку от стола. Парня подбадривали за смелость и даже затащили обратно на стул. Пододвинули треснутый стакан ближе.
Чуть позже Сальвет принесла к столику поднос с новыми напитками.
Эта компания оказалась самой стойкой в итоге. До стрельбы из лука не дошли, но уходили практически на своих двоих. Тот парень, что пытался распустить руки, даже успел Сальвет в любви признаться и сделать предложение.
За ушедшими вошла другая компания. Трезвая, в доспехах и с закрытыми масками лицами. Черные кожаные одежды у всех одинаковые.
- Таль-тель, оплата, - постучал один из таких, у которого на маске по бокам горело вполне себе настоящее черное пламя, костяшками пальцев по стойке. Кошмарчик в миниатюре.
- Держи, - мешочек со звоном лег на деревянную поверхность, его пододвинули под барьером прямо в руки мужчине. – Вы сегодня опоздали, Салтафей.
- Совсем чуть-чуть, - мешок взяли кожаные перчатки. Их владелец, не глядя и не пересчитывая, кинул оплату через плечо. Другая фигура в черном костюме поймала и спрятала в сумку за плечом. Вместительную и надутую.
- Полчаса, - не сдавалась Таль-тель.
- Двадцать минут. Передавай привет Хаз’алтуху, - раздался свист из-под маски. – Парни, выносите!
Сальвет сидела у стойки и провожала тела, ставшие за один вечер буквально родными, взглядом. Незнакомцы, выглядевшие в глазах конкретной солнцерожденной некими очеловеченными кошмарами, работали быстро, четко и слаженно. Вскоре в зале никого не осталось, кроме груды хлама, еще недавно бывшего мебелью и посудой.
- Кажется, обошлось, - выдохнула за плечом Таль-тель. – Мы тут с Жанжу раз десять думали, что тебя сейчас зашибут. Вот как слабину проявишь, так сразу и… Но как ты того парня приложила! Бедный. Мне его почти жалко.
- То-то и видно, - покосился на хохочущую девушку Жанжу. Отпер дверь и вышел из-за стойки в залу. Окинул поле боя взглядом и махнул рукой. Завтра приберутся. – Ладно. Давайте расходиться. Поздно уже. Таль-тель, запрешь? Тогда я ушел. Сальвет, счастлив был познакомиться. Надеюсь, увижу в следующий раз на работе. Пока!
Парня и след простыл. Таль-тель тоже осмотрела поле боя и тоже махнула рукой.
- Хаз’алтух обещал, что я смогу переночевать здесь, - напомнила Сальвет, когда Таль-тель попросила ее на выход, чтобы запереть дверь кабака.
На нее воззрились с откровенным удивлением. Таль-тель обвела рукой погром.
- Вот здесь? Ты серьезно?
- Вполне. Он обещал, - конечно, Сальвет приукрашивала. Конкретно Хаз’алтух предполагал, что она тут уснуть не сможет из-за шума. Так сейчас тишина. Откуда вообще шум может взяться, если все разошлись? Кто сам, кому помогли.
- Ну, раз обещал, - неуверенно протянула девушка. Помедлила, но в конечном счете кивнула. – Ладно, оставайся. Я закрою снаружи, хорошо? Там в кладовке душ есть, если хочешь. Кроватей нет, но там же скамья была. Здесь можно получить какую-нибудь палку в бок. Опять же эти там припрутся сверху, будут горланить. Точно остаешься?
Заверив теневую, что она точно остается, ведь за эти десять минут уговоров у нее комната для ночевки не появилась, Сальвет получила порцию возмущенного ворчания, что ни за кого Таль-тель не переживает. Тем более, за солнечных. Хочется пострадать – пожалуйста, а она, Таль-тель, идет спать.
Душ после довольно утомительной работы показался сказкой.
Вытирая волосы полотенцем, Сальвет слушала, как кто-то барабанит в дверь. Причем не сверху, а в ту, что ведет к залу. Судя по крикам, просят открыть и продолжить банкет. Они с кем-то там не нагулялись.
Окинув поле боя взглядом, Сальвет ушла обратно в кладовку. В ней определенно тише и есть целая скамья. Снаружи в самом деле не осталось ничего целого. Только стойка, но на ней мешал спать барьер, да счастливый табурет, чьи размеры позволяли использовать его только в качестве подушки, валяется в углу песчаной арены.