Славу Афине воспел и просил принести им удачу.
Взял Эврипид щит блестящий и меч острый свой смертоносный,
Шлем пышногривый надел, то же сделали двое спартанцев.
Вышли за стены, построились кругом в молчании грозном.
Воины-девы, крича окружили троих чужестранцев.
Стрелы пустили они змеежалые точно и густо.
Дротики сильно метнули свои медноклювые следом.
Но попадали в щиты пеших воинов с грохотом, звоном и хрустом,
Не причиняя вреда, словно вред был спартанцам не ведом.
Спину друг другу прикрыв, три героя на гору шли смело.
Там в лунном свете наездница Хели надменно стояла.
Несколько раз амазонок копьём Эврипид бил умело.
Падали девы на землю и кровь их траву заливала.
Их добивали мечами и змеи из них расползались -
Красные эти кишки под копыта коней попадали.
Но лишь смеялись другие, как будто в бою забавлялись,
Между собой соревнуясь, скакали и стрелы пускали.
Всё же попала стрела одному из спартанцев в колено.
Он оступился, упал и открыл спины воинов рядом.
Тут же второму спартанцу пробил дротик шейную вену.
Крикнул: 'Спасайтесь!' - и рухнул он мёртвым на щит свой измятый.
Тот, что был ранен в колено, добит был копьём сзади в спину.
Хели направилась вниз, где один Эврепид оставался.
Кровь в лунном свете на меди горела подобно рубину,
Битвы желал Эврепид - только больше никто не сражался.
Сеть сверху бросили крепкую, петли на руки и ноги,
Будто быка для игры повалили, подняться не дали.
Счастье в бою победить амазонок, давалось немногим -
Только Геракл и Тесей амазонок в бою побеждали.
Скорбно воззвал со стены Филоменес и вышел на поле,
Павших спартанцев к ручью он с горы перенёс по уклону,
Тщательно вымыл тела и могильщиком став поневоле,
Он на глаза положил им монеты, как плату Хорону.
Пусть Ахиллес не увидел их мужества в битве неравной,
И не у Трои они в это время погибли, сражаясь.
Песня поэта о павших и светлой была и печальной,
Ветви собрал для большого костра он скорбя и мужаясь.
Не помешали ему амозонки, а только смотрели.
Рушили стены они Новой Спарты легко и играя,
И подвели Эврипида они к торжествующей Хели,
И на колени поставили силой, гордыню карая.
'Смерти достоин ты, злобный захватчик за дерзость такую!' -
Молвила грозно царица и всадницы все зашумели.
Жертвой кровавой хотели задобрить стихию морскую,
Чтоб корабли мореходов наяды бросали на мели.
Тут в небесах тёмных что-то блеснуло, Луна задрожала,
Облако света промчалось стремглав по мосту звездопада.
Били из облака яркого молний сверкающих жала,
И перед всеми предстала богиня Афина Паллада.
Золото всё покрывало доспехи её и одежду,
Блещущий щит с головой змееглавой Горгоны Медузы -
Гимн справедливости громко звучал, воплощая надежду
На покровительство этой воинственной музы.
В свете костра, что зажёг Филоменес с телами печально,
Стало Афине лицо его видно подробно.
Он был похож на Палланта, убитого ею случайно
Друга, когда в раннем детстве играли они беззаботно.
'Вы не убьёте теперь мореходов! - сказала Афина, -
Пусть подойдёт, назовёт тот, поющий, мне имя сначала!'
'Хоть мести жаждет кровавой вся наша равнина,
Мы уступаем тебе, Зевса дочь!' - Хели ей отвечала.
Взор опустив подошёл Филоменес, назвал громко имя,
И отвечал на вопросы, приплыли зачем и откуда.
Всё объяснялось поэтом умело делами благими,
И по вине амазонок свирепых всё вышло так худо.
'Ты мне напомнил погибшего в детстве любимого друга.
Вижу, на поясе флейту ты носишь и это отрадно.
Мне, как оплату за жизнь, поиграй без испуга.
Слух мой потешь, афинянин!' - сказала Афина Паллада.
Стал Филоменес играть и взлетела мелодия нежно,
И над телами спартанцев горящими с дымом смешалась.
Душу тревожа и радуя сердце, летала безбрежно,
И затихала на лунных тропинках как будто смущаясь.
'Если когда-то потешишь ты музыкой слух Аполлона,
Знай, что не хуже его ты играешь и это опасно.
С Марсия кожу содрал, он за дерзкий ответ без поклона,
После того, как сыграл Марсий лучше на флейте напрасно'.
Облаком ярким взлетела Афина оставив забаву,
В Трою она понеслась в колеснице по звёздной дороге.
Там Агамемнон с Приамом за честь воевали и славу,
И собирались вмешаться уже в эту битву и боги.
'Мы уведём их с собой в Новый Аргос!' - сказала царица.
Крепко они Филоменеса и Эврипида связали,
И понесли их на спинах тугих по горам кобылицы,
За амазонками в непостижимые дикие дали.
Ехали долго они между рек и курганов.
Тут рассмотреть удалось амазонок довольно подробно.
Рослые, сильные девушки все, словно дети титанов,
Светловолосы и голубоглазы - Афине подобны.
В городе Северный Аргос в долине реки полноводной,
Как корабли кверху днищем из досок дома возвышались.
Храм Артемиды стоял между ними горой благородной,
Где подношения кровью и золотом ей совершались.
Здесь амазонки растили детей атлетичных и стройных.
Девочек только растили, а мальчиков всех убивали.
Женщин считали они совершенней мужчин недостойных.
Лучше мужчин мастерили и лучше мужчин воевали.
Лишь для зачатия ими мужчины в походах пленялись,
Редко когда отпускались живыми в конце брачной ночи.
От бесполезных и жадных нахлебников так избавлялись,
Только до благ и богатств обретённых другими охочих.
Хели велела к ней в дом привести в эту ночь Эврипида.
Стали его отмывать и причёсывать девы-рабыни.
Для Филоменеса сделали клетку ужасного вида,
Где он не мог ни присесть, ни согнуться отныне.
Долго молил он собравшихся возле него амазонок,
Много рассказывал он про народ свой большой и свободный.
Птицей взлетал к небесам его голос, прекрасен и звонок,
Но лишь презрением был удостоен поэт благородный.
Вот Апполон, брат-близнец Артемиды промчался по небу,
Гелиос следом за ним пролетел в золотой колеснице.
Ночь отразила в озёрах Луну как большую монету,
Ветер прохладный овеял поля полновесной пшеницы.
Девы в дом Хели ввели Эврипида и там привязали.
Всё что хотела она, получала всю ночь от мужчины.
Песни подруги её рядом пели, нагими плясали,
Маски наяд надевали, и буйных сатиров личины.
Вывел играя бог Гелеос утром на небо светило,
Бдения жаркие кончились в доме злонравной царицы.
Вышел на двор без одежд Эврипид - ночь его не сломила -
Был он теперь благородной желаемой жертвой для жрицы.
Вышла и Хели, и девы, отдавшие силы веселому пиру.
Громко сказала она амазонкам, пришедшим к ограде:
'Он как бесчестный Геракл, что спалил город наш Фемискиру,
И захватил Меланиппу, царицу, лишь похоти ради.
Пусть Артемиде послужит он жертвой достойной, кровавой.
Но не как жертвенный бык, а как воин на битву шагая.
Будет сражаться с ним дева Сапфо, что овеяна славой.
Если погибнет она, будет биться до смерти другая!'
Вывели к храму дорийца, копьё, щит и меч дали в руки.
Встала напротив него дева-воин огромного роста.
Вышли на площади у храма её боевые подруги,
Прочие женщины схватку смотрели с помоста.
Знал Эврипид, что ему не уйти от назначенной доли.
Голову только поднял к небесам и сказал величаво:
'Всем расскажи, Филоменес, о гибели гордой в неволе