Олег Петрович не слишком в это верил.
— А вы где работаете? — спросила Зайка и слегка наклонилась к нему, так что обнажилось еще немного бюста.
Олег Петрович понял, что именно он будет есть, захлопнул меню, представлявшее собой вырезанные из старой клеенки страницы с написанными шариковой ручкой названиями блюд, и спросил любезно:
— А вы где работаете?
— Я-я?! — Зайка округлила глаза, а Пол разинул рот и захохотал. Разевал и хохотал специально насчет Олега Петровича и идиотских вопросов. — Я не работаю, я учусь.
— В МГИМО?
— В Финансовой академии.
— Будете финансовым академиком?
— Что? — удивилась Зайка. — Нет, зачем академиком! Я буду управлять компанией.
Олег Петрович и тут удержался и не улыбнулся, остался серьезен.
— А какой именно компанией, уже известно?
— Ну, найдется что-нибудь, — уверенно сказала Зайка. — Что-нибудь приличное.
— «Де Бирс» вполне приличная компания, — сообщил Олег Петрович. — Вполне устойчивая, занимается бриллиантами.
Зайка пожала плечами, а Пол, сообразив наконец, что папик не так прост и в два счета с ним не разделаешься, со смачным звуком закрыл рот и уставился в клеенчатые страницы.
Олег перегнулся через Зайкин бюст и посмотрел на молчаливую Кэт.
— А вы дизайнер, да? — спросил он очень вежливо. — Занимаетесь оформлением элитных интерьеров?
Темные очки дрогнули.
— А… откуда вы знаете?
— Ой, да он все про нас знает, — вступила Виктория и придвинулась к нему еще чуть-чуть поближе, — он программу смотрит, «Светская жизнь», и еще ту, на третьем канале!..
Это объяснение всех удовлетворило.
Боже, боже, думал Олег Петрович.
— А вы сами чем занимаетесь? — не унималась Зайка. — Нет, ну просто интересно!
— Финансовым консалтингом, — признался Олег Петрович.
— Фу, какие скучные слова. — Зайка вытянула трубочкой пухлые губы и принялась за принесенный «Манхэттен». — Мой папашка тоже все время возится с этим консалтингом! Ну, то есть аудиторов нанимает, и они у него там все считают! Вы аудитор, да?
— Нет, — сказал Олег Петрович.
— А как же?
— Зай, ну что ты пристала? — подал голос поэт. Он болтал в рюмке водку, как будто это было вино и он собирался оценить «букет», «насыщенность» и «послевкусие». — Ну какая тебе разница?..
— Да просто интересно!
— Ничего интересного, — сказал Олег Петрович, — обыкновенная нудная работа с бумажками.
— А еще он любитель старины! — похвасталась своим кавалером Виктория. Она ела из вазочки маслины, выковыривала длинными пальцами, держала в ноготках, осматривала их со всех сторон, а потом отправляла в рот. — И знаток икон!
— Чего-о знаток? — удивился поэт Макар.
— Икон! Да, Олежка?
Олежка кивнул, подтверждая, что он знаток икон.
— Ну, как тебе здесь? — блестя глазами, спросила Виктория.
Ей очень нравился новый кавалер и перспективы, которые перед ней открывались. Подумаешь, старый и лысый, зато какой богатый! И, главное, не мажор какой-нибудь, а человек самостоятельный. На машину наверняка сам заработал, не папка же ему дал! Да еще на какую машину! И пиджачок у него — Виктория, повернув голову, кинула взгляд на пиджачок, пристроенный на вешалку, — вполне приличный. То есть даже о-очень приличный. Ну просто супер, на самом деле! А дружбаны все поймут! Ну, парни-то, может, и не одобрят, особенно Макар, он человек с принципами, но девчонки точно оценят, особенно когда машину увидят!
— Олежка, ты что, не слышишь?!
— Прошу прощения, я задумался.
— Тебе здесь нравится?
Олег усмехнулся:
— Торжище праздности и любостяжательства.
Виктория округлила глаза, поэт и Пол переглянулись, а Кэт поперхнулась водкой.
—Я пошутил, — поспешил объясниться Олег Петрович. — На самом деле здесь просто кайфово! — Подумал и прибавил: — Отвал башки!
Теперь вся компания смотрела на него во все глаза.
— А че? — оттопырив губу, спросил Пол с подозрением. Олег заметил, что ему вообще нравилось оттопыривать губу. И, оттопырив, он скашивал на нее глаза и рассматривал. — И вправду кайфово! Только это для молодежи, а вы уже старик!
Затевать с ними ссору Олегу никак не хотелось, поэтому он ответил, что просто привык к другим местам. Как раз потому, что старик.
— Да тут хоть жить можно, — возразила Кэт вяло, — а в других местах вообще беспонтово!
Олег посмотрел на Викторию вопросительно. Та пожала плечиком, лифчик сверкнул, и по нему волной прошли блики.
— Скучно, значит, — перевела она.
— Ну, здесь-то весело, — заключил Олег Петрович. — Мы все-таки будем ужинать? Я рассчитывал поесть!
Долго махали официанту, призывая его к себе, и в конце концов призвали. Долго препирались и совещались, кто что будет есть. Олег наблюдал.
Виктория, которая страшно хотела «мяса, мяса, побольше мяса!», заказала салат из шпината. Кэт попросила еще водки и рыбу под белым соусом. Зайка заказала рукколу, но только чтобы обязательно без масла. Пол и Макар, не мудрствуя особенно, по отбивной, а Олег Петрович — из принципиальных соображений — утку с брусникой и рюмку порто.
Дальше разговор почему-то перешел на поэзию вообще и на поэзию Макара в частности.
Поэзия вообще Макара не вдохновляла, о своей он тоже отзывался чрезвычайно уничижительно.
— Зачем же тогда вы пишете? — удивился не сведущий в психологии поэтов Олег Петрович.
— А мне в оттяг! — лениво объяснил Макар, а Олег Петрович попросил продекламировать что-нибудь из образчиков его творчества.
Компания опять переглянулась. Все-таки они никак не могли понять, всерьез говорит этот мужик или нет, а мужик решил играть до последнего.
Все равно понятно, что из романа с прекрасной барышней ничего не выйдет. Ну, может быть, если он решит, что ему это ничем угрожать не будет — хотя бы более или менее! — сложится у него секс на один вечер. А не сложится, так и бог с ним!..
— Да в Инете можно посмотреть, — говорил Макар, но чувствовалось, что говорит он просто так, ломается, вот еще поломается немного и начнет читать.
Олег Петрович настаивал, барышни щебетали, что это гениально и просто поразительно, и совершенно «в кассу», хотя почему-то никто не хочет печатать.
В конце концов Макар сдался, прикрыл глаза длиннющими мохнатыми ресницами, ладонь прислонил ко лбу и выдал длиннейшее стихотворение, без рифм и почти без смысла.
Олег Петрович силился не улыбаться, однако финальной строчкой стихотворения стала следующая:
— …на рельсы прольется жизнь молодого прозаика!
И тут его понесло.
— Позвольте, — начал он несколько удивленно, и поэт убрал со лба руку и посмотрел на собеседника немного потусторонними от поэтического вдохновения глазами, — позвольте, но это строчка из юношеского стихотворения Вениамина Каверина! Про жизнь молодого прозаика!
Поэт хлопнул длинными ресницами, а Кэт взяла за руку Пола, словно в порыве внезапного ужаса.
— Ну да, — продолжал Олег Петрович, которому вдруг надоело слушать бредни. — Каверин в юности подражал Блоку, а потом пытался от этого уйти и написал стихотворение, над которым смеялся Тынянов. «…На рельсы прольется кровь молодого прозаика» как раз и есть последняя строка этого стихотворения.
— Я никому не подражаю, — насупившись, выговорил поэт. — Я пишу так, как пишу. Это только мои мысли и ощущения.
— Мысли-то бог с ними! Но ваши ощущения, видимо, совпадают с ощущениями Каверина. И слова совпадают!
— Ну и что? Ну и совпадают! — крикнул поэт, пошарил по столу отчаянными глазами, нашарил чью-то недопитую водку, схватил и опрокинул ее в себя. — Это еще ни о чем не говорит!
— То есть в своей поэзии вы пользуетесь классическими источниками. Вот у Каверина заимствуете!
— Да ничем я не пользуюсь! И не заимствую! Я передаю то, что волнует меня, и то, что волнует всех нас.
— Вас?
— Молодых! — рявкнул на Олега Петровича поэт.