– Как раз выстрелы их и выдали, сэр. Я просто стрелял выше вспышек. В темноте обычно целишь выше, чем надо. А грохот, думаю, в основном самого Шиллера оглушал. Лопес был профессионал, а Шиллер любитель и к тому же дурак.
– Теперь он мертвый дурак.
– Да, сэр.
– Вы все еще пользуетесь «магнумом-357», агент Лукас?
– Нет, сэр. Тридцать восьмым, как положено по уставу.
Гувер опять заглянул в досье и тихо, будто про себя, произнес:
– Кривицкий.
Я промолчал. Если я здесь из-за него, делать нечего.
Генерал Вальтер Германович Кривицкий был шефом разведки НКВД в Западной Европе. В конце 1937-го он попросил политического убежища, заявив, что порвал со Сталиным. Те, кто рвет со Сталиным, не остаются в живых. Кривицкий был сторонником Троцкого, наглядно подтвердившего эту сентенцию.
Абвер, военная разведка Германии, заинтересовался Кривицким. Матерый агент абвера, коммандер Трауготт Андрес Рихард Протце, служивший ранее в военно-морской разведке, поручил своим людям завербовать перебежчика. Кривицкий полагал, что в Париже ему ничего не грозит, но безопасных мест в мире нет. С одной стороны – убийцы из НКВД, с другой – агенты абвера: один из них притворялся еврейским беженцем, за которым охотятся и нацисты, и коммунисты; жизнь Кривицкого дешевела ежеминутно.
Из Парижа Кривицкий переместился в США, где ФБР и Военно-морская разведка США вскоре примкнули к НКВД и абверу в охоте за тщедушным советским шпионом. Полагая, что гласность послужит ему защитой, Кривицкий написал книгу «Я был агентом Сталина», публиковал статьи в «Сатердей Ивнинг Пост» и даже дал показания Комиссии Дайса по расследованию антиамериканской деятельности. Во время всех своих выступлений он заявлял, что НКВД замышляет его убить.
Так оно, конечно, и было. Самым известным из убийц был «Красный Иуда Ганс», только что прибывший из Европы после ликвидации Игнатия Рейсса, старый друг Кривицкого, тоже дезертировавший из советских спецслужб. К началу войны в 1939 году Кривицкий не мог купить в газетном киоске «Лук» без того, чтоб через плечо ему не заглядывало с полдюжины американских и иностранных разведок.
Моей работой было следить не за Кривицким – для этого мне потребовалось бы взять талон и встать в очередь, – а за агентом абвера Красным Иудой, преследовавшим его. По-настоящему мой объект звали доктор Ганс Веземанн. Бывший марксист, завсегдатай светских салонов, специалист по похищениям и убийствам бывших товарищей. В США он числился журналистом, но ФБР, знавшее о нем чуть ли не с момента его въезда в страну, игнорировало Веземанна, пока он не начал приближаться к Кривицкому.
В сентябре 1939 года меня отозвали обратно в Штаты для участия в совместной операции ФБР и Британской службы по координации безопасности, имевшей целью обратить ситуацию «Кривицкий – Веземанн» в нашу пользу. Веземанн, чувствуя, должно быть, что вокруг становится людно, запросил у своего начальника коммандера Протце разрешение выехать из страны и затаиться на время. Мы узнали об этом позже, когда британцы, взломав немецкий код, уделили нам кое-какие крохи. Протце посоветовался с главой абвера адмиралом Канарисом, и в конце сентября 1940 года Веземанн отплыл на японском корабле в Токио. Мы за ним туда последовать не могли, но британские ВМР и БСКБ могли и последовали. Прибыв в Токио – о чем британцы нам незамедлительно сообщили, – Веземанн тут же получил телеграмму от Протце с приказом вернуться в США.
На этом месте я и вступил в игру. Мы надеялись, что Веземанн заляжет на дно в Мексике, бывшей центром большинства операций абвера в западном полушарии. Но немец перед возвращением в Штаты застрял на октябрь и ноябрь 1940 года в Никарагуа. Абверовцев там было кот наплакал, и Веземанн начинал опасаться за свою безопасность не меньше Кривицкого. Как-то вечером на него напали трое бандитов, и уцелел он лишь благодаря вмешательству американского торгового моряка. Тот вступил в драку и обратил грабителей в бегство, получив за труды сломанный нос и нож под ребро. Бандитов наняли БСКБ и СРС, положившись на мои навыки рукопашного боя. Эти идиоты чуть меня не убили.
Легенда у меня была проще некуда. Недалекий матросик, бывший боксер, списанный на берег за то, что ударил боцмана, потерявший американский паспорт, разыскиваемый полицией Манагуа. На все готовый, чтобы уехать в Штаты из этой дыры. Следующие два месяца я эту готовность и демонстрировал: то ездил курьером к абверовцам, уже два года сидевшим на Панамском канале, то снова защищал Веземанна – на этот раз от здоровенного советского агента, самого настоящего. Постепенно Веземанн стал зависеть от меня и разговаривал при мне со всеми открытым текстом. Злополучный Джо и на английском-то с трудом говорил, но спецагент Лукас понимал немецкий, испанский и португальский.