Все затаив дыхание слушали рассказ старика: надо же, невидаль какая! А когда дед Шебештьен умолк и его последние слова растаяли в вечерней тишине, отовсюду послышались тихие вздохи сожаления.
Долго никто не решался нарушить тишину. Наконец кто-то спросил:
— И вам, дядя Мишка, так никогда больше и не довелось увидеть ту красавицу?
— Нет, так и не довелось. С той самой поры и по сей день ни разу не видал. В нынешние времена и подавно не дано человеку узреть этакое диво.
— То была русалка, — изрек криворукий Балог тоном знатока, которому все доподлинно известно.
— Не чихни ваш кум, вы могли бы попытать счастья.
— А то как же, известное дело, мог. В те времена такое нередко случалось. Да чего там: батька мой знавал мужика одного, Иштвана Сабадоша. Так этот мужик нажил себе немалое богатство. Однажды выследил он и поймал вот этакую русалку и до той поры не отпускал бедняжку на волю, пока не показала она ему несметные сокровища. Только вот не принесло ему богатство счастья.
Вдруг Жужа Балог радостно воскликнула:
— А мне красная кукурузина попалась!
— Значит, тебе повезло, можешь отправляться на боковую.
Проворные пальцы шумно срывали с початков сухую обертку.
— Шурин мой, Вечери, ходил на усадьбу к Ванштаям, — сказал кто-то. — Там его младший брат батрачит. Оттуда возвращался через пустошь. Так вот он говорит, опять вода в омуте спала.
— Другие то же самое говорят.
— Придется им сызнова колодец отыскивать.
— Ежели смелости хватит.
— Мужики! А что слыхать насчет Харангошской пустоши?
— Спроси у Анти Хедеши, небось сумеет зубы заговорить!
— Совсем стыд и совесть потеряли подлецы! Ни старшина, ни староста палец о палец не ударят для общей крестьянской пользы.
— Я еще, когда наезжал к нам молодой Вешелени, всех остерегал: эти шельмы такое ему наговорили, толку не жди.
— Не велика беда! — понизив голос до шепота, сказал криворукий Балог. — Пишта уже готовит для них аркан.
— Ну-ка, ну-ка, говори! — обратился к нему возбужденный Салок. — Что тебе известно? Ты ведь как-никак родственником ему доводишься.
— Дело тут, мужики, особое, вроде бы как-то боязно приставать с расспросами, а уж любопытно — страсть. Одно знаю: грамоты насчет пустоши…
— Я первый надоумил Пишту, — поспешил вставить дед Шебештьен.
— …словом, тех самых грамот в сельской управе не оказалось. Пропали. Так вот, Пишта разыскивает стариков, которые помнят про эти бумаги, и допытывается у всякого, что там в них было записано.
— А какой толк от его затеи?
— Вот как разузнает все до конца, так станет ясно, где она, эта правда. Стало быть, требуй тогда справедливости.