Геза одним прыжком очутился у двери и распахнул ее.
— Пожалуйста, уходите! Сейчас же! — прохрипел он с еле сдерживаемой яростью.
В этот момент послышался стук в дверь прихожей.
Идиот с поразительным, несвойственным ему проворством побежал открывать. Возможно, до его сознания дошел смысл разговора, и он решил улизнуть.
В комнату ворвался Золтан Алмар, взбудораженный, в необычном одеянии.
— У вас что, звонка нет? Я никак не мог его найти. — В докторском халате, в белой шапочке с красным крестом, он являл собой весьма комичное зрелище. Увидев необычную компанию, которую никак не ожидал встретить здесь, нежданный гость пришел в замешательство. Сорвав шапочку, он, запинаясь, поздоровался с Шари и даже поцеловал ей руку, затем, окончательно сконфузившись, стал машинально напяливать шапочку.
— Какими судьбами, Золтан? — удивилась Шари. — Вы что, поступили на пункт «Скорой помощи»? Масса раненых, не так ли?
— Да… как бы вам сказать… — И, обернувшись к Гезе, с таинственным видом шепнул ему: — Я прибежал за тобой.
— За мной?
— Дело в том…
— Со мной не произошло никакого несчастья. Как видишь, я даже не ранен. Если, правда… — И, скорчив саркастическую гримасу, он пощупал щеку.
— Дело в том, что… — снова заговорил Алмар, затем, покосившись в мою сторону, замолчал. — Можно поговорить с тобой с глазу на глаз? — спросил он извиняющимся тоном и виновато посмотрел на Шари.
— Разумеется, — откликнулась Шари.
— Можешь говорить при всех, — сказал резко Геза.
Я почувствовал, что он ответил так отнюдь не из солидарности со мной, а в пику Шари. И возможно, из желания противоречить Алмару.
— Поступил тревожный сигнал… — Алмар был в затруднении, он с явной неохотой цедил слова. — Органы госбезопасности тайно готовятся произвести массовые аресты. Всех схваченных хотят объявить заложниками.
— Заложниками?..
— Ты тоже включен в списки.
— Ну и что же? — вскинул брови Геза.
— Тебе нельзя оставаться дома.
— Я только что говорил по телефону с Польди. Он ничего мне не сказал.
— Польди может и не знать об этом. Пошли! Внизу тебя дожидается машина «скорой помощи».
— Машина «скорой помощи»?
— Сейчас это единственный надежный вид транспорта. Ничего не бери с собой. В крайнем случае захвати пижаму и зубную щетку. Впрочем, и это не обязательно. — Он говорил очень быстро, явно торопился.
— Иди же, Гезочка, иди! — стала уговаривать его и Шари. В глазах ее появился лихорадочный блеск, зрачки расширились. Проведя языком по губам, она с обворожительной улыбкой смотрела на Гезу, словно между ними ничего не произошло.
Геза тоже смотрел на Шари долго, неотрывно, затем, овладев собой, отвел глаза и повернулся к Алмару.
— А где же санитарные носилки? Носилок-то нет!
Алмар не уловил в тоне Гезы едкой иронии.
— Машина «скорой помощи» стоит у подъезда.
— Без носилок не поеду.
— Я же тебе говорю, что… — Алмар наконец спохватился. — Мне недосуг шутки шутить, — возмущенно процедил он. — Я должен успеть еще кое-куда заехать.
Геза с деланным доброжелательством подал ему руку:
— В таком случае торопись. А не то опоздаешь! — Алмар не пожал протянутой руки. — Уж не обиделся ли ты? Мы же старые боевые товарищи. Испытанные борцы. Ты ведь тоже так считаешь, не правда ли? Твоя жена… с тем нацистским офицером… кстати, она вернулась? Как-то не довелось спросить у тебя.
Алмар помрачнел, лицо его дышало ненавистью.
— Ты думаешь, тебе уже все дозволено? Возомнил себя божком, которому должны все поклоняться! Корчишь из себя гения!
— Влепи мне пощечину, ударь! Мне не впервой.
— Удар приберегу для более подходящего случая, — прошипел Алмар и шагнул к двери. — Придет такое время.
— А вот их можешь прихватить, — бросил вдогонку ему Геза, указав на Шари и Кальманку. — Она тоже стойко сопротивлялась. К тому же мученица, ты же сам знаешь! Пострадала за идею в ракошистских застенках! Хмурым ранним утром жестокий произвол вырвал ее из тепленькой постели…
— Пошляк! — выкрикнула Шари, направляясь к выходу. — И всегда был таким. И еще жалким трусом вдобавок!
— Трусливым холопом! У которого хоть отбавляй…
— Договаривай смелей!
Но Шари не ответила ему. Схватив Кальманку за руку, она с силой потащила его к двери. Кальманка уперся, словно строптивый ребенок. И захныкал.