— Слышь-ка, Анти! Неужто у тебя сердца нет?
— Да что это вы ко мне пристали?! — рявкнул на него Хедеши и, повернувшись к батраку, повелительным тоном приказал: — А ну, трогай! Попробуем еще! Чако! Бимбо! Эй! Пошли, чтоб вас черти задрали!..
И снова трещали дерн и соха.
Дед Балог вдруг раскричался:
— Какой ты к лешему мирской старшина, ты мироед бесстыжий! Душегуб, изверг! Родную дочь загубил! Ведь она моего внука любит! Силком замуж выдаешь! Сынок старосты тебе приглянулся? Все земли тебе мало, еще хапнуть хочешь? Всех обобрал! Вор! Вор!
Хедеши будто и внимания не обращал на выкрики старика: он понукал батрака и волов и шел себе с полным безразличием за сохой, наваливаясь на нее всей тяжестью своего могучего тела, будто хотел единым махом поднять всю первозданную целину. А дед не переставая изрыгал проклятия, затем вдруг круто повернулся и заковылял к селу.
Шел он торопливо, все ускоряя шаг. Запыхавшись от быстрой ходьбы, то и дело спотыкался. Иной раз, попав ногой в глубокую колдобину, едва не падал. Такой стремительный бег был ему явно не по силам. Казалось, сердце у него вот-вот разорвется, в глазах рябило, по лицу текли струйки дождя, не задерживаясь на заросших щетиной щеках. Ноги у старика подкашивались, и ему просто чудом удавалось устоять, но он все продолжал себя подгонять: во что бы то ни стало он должен быстрее принести в село важную весть.
Вдруг он остановился. Все тело его сковала невыразимая усталость. Она придавила старика к земле свинцовой тяжестью. Ему казалось, еще немного — и она раздавит его. Дед Балог задрожал всем телом, он вдруг понял: как ни спеши, в село ему не поспеть вовремя. Ноги отказались ему служить, он не в силах был стоять. Опустившись на мокрую, слякотную землю, он уставился в мглистую стену дождя, который припустил еще сильнее.
Одни с нетерпением, с каким обычно ждут всякого праздника, ждали Маришкиной свадьбы, другим, наоборот, самая мысль о ней была неприятна. Те, кто ждал ее с нетерпением, хотели забыть о своих горестях и печалях. От нужды ведь все равно никуда не уйдешь, она так при тебе и останется, а вот такой случай, когда дети двух первых на селе хозяев венчаются, выдается нечасто. «Поглядим, чем-то удивят нас эти гордецы?!» — думали крестьяне. И что бы там ни было, а день свадьбы Мишки Бенкё и Маришки Хедеши наступил.
И односельчанам было-таки на что поглядеть и чему подивиться!
Такой пышной свадьбы давно здесь не играли. Она казалась особенно пышной среди бедствий и лишений, которые принес крестьянам нынешний год.
Родители жениха и невесты пригласили на свадьбу полсотни семейств. Это сонмище гостей, провожавших молодых утром в храм, скорее напоминало крестный ход, нежели свадьбу. Свадебный кортеж следовал к церкви чинно и торжественно. Обряд венчания тоже прошел чинно и торжественно. Но когда он закончился, дружки и шаферы, шедшие во главе свадебной процессии, дали почувствовать толпившемуся на церковной площади и на улице народу, что у Мишки Бенкё и Маришки Хедеши будет такая свадьба, каких здесь не бывало. Они то и дело извлекали из-под фартуков фляги, полные палинки, и высоко поднимали их над головой. С гиканьем и посвистом, с плясками и песнями шествовала толпа гостей по селу. От их лихого топота гудела земля. А тут еще, откуда ни возьмись, появились два или три кремневых ружья, и началась оглушительная пальба, вперемежку с выкриками шаферов и дружек. Все это вместе взятое способно было мертвых поднять из могилы, оттого даже самые нелюдимые крестьяне, которым нет ни до чего дела, дивились: «Вот это да! Вот это свадьба!»
Дружки и шаферы еще никогда, ни на одной свадьбе не подымали столь нестерпимого шума. Никто из стариков не мог припомнить такого безудержного веселья, будто все село принадлежало этим заводилам. Они заразили своим разухабистым весельем и остальных гостей. Теперь все молодецки размахивали флягами с вином, а кое-кто, подхватив приглянувшуюся девицу или молодку и обняв ее за талию, без музыки отплясывал чардаш. Пары кружились, в стремительном вихре взлетали у женщин юбки.