Кончилась Современность, и все, что существовало до нее, оказывается со-временным, своевременным. А вот она сама и ее идейные системы — похоже, нет. Мы же получили возможность свободы маневра в конструировании новых идейных систем и новых теорий на «поле» двадцати пяти веков европейской истории. Это — увлекательная, ответственная и опасная игра., но она необходима, иначе нам суждено все время наступать на грабли. Не надо полагать европейское досовременное знание мертвым. Оно — живое. Более того, оно во многих отношениях не завершено, его нужно развивать, осмысливать вспять, использовать как кирпичики для строительства нового знания.
К этой ситуации как нельзя лучше подходит мысль А.А. Любищева о том, что «прошлое науки (и мысли вообще, добавлю я. — А.Ф.) — не кладбище с могильными плитами с навеки похороненными заблуждениями, а собрание недостроенных архитектурных ансамблей, многие из которых были не закончены не из-за порочности замысла, а из-за несвоевременного рождения проекта или из-за чрезмерной самоуверенности строителей».[57]
Изменение угла зрения, подхода часто делает актуальным то, что казалось забытой архаикой и, наоборот, ведет к быстрому моральному устареванию то, что казалось современным. Все зависит от эпохи. Когда капитализм был молод или на подъеме, действительно, могло создаться впечатление, что он на века, вечен, впереди лишь высоты, а вся предыдущая история — лишь предыстория, подготовка к вечному капитализму. Впрочем, и римляне считали свой город вечным — Roma perpetua, Roma aeterna, Roma la città eterna. Правда, Полибий рассказывает, что Сципион Эмилиан на руинах разрушенного его же войском Карфагена заплакал, осознав вдруг, что когда-нибудь и Рим постигнет такая же учесть. Однако вряд ли в 146 г. до н. э. в Риме, который отмотал шесть веков своей истории, а суждено было еще столько же, нашлось много людей, готовых разделить или хотя бы понять эти слезы. Так же и в капиталистическую эпоху, много ли в середине XIX в. было людей, размышлявших о конце капитализма? Бородатый юрист из Трира, мизантроп из Франкфурта-на-Майне, еще один немец, сошедший с ума и умерший в Веймаре в 1900 г. Едва ли этот список можно сильно расширить. Это неудивительно. Удивляет то, что в конце XX в. так много людей говорят о конце истории, увенчавшейся победой либерализма и демократии, о светлом капиталистическом будущем.
Итак, одни и те же идеи, мысли, по-разному смотрятся в разные эпохи. Расцвет некой социальной системы позволяет взирать на прошлое как прелюдию к настоящему, а на будущее — как на продленное настоящее; вся история видится сквозь призму данной социальной системы, как ее «предпосылочная часть». Закат, упадок той или иной системы заставляют взглянуть на нее саму как на часть исторического процесса, сквозь призму истории в целом и других эпох и задуматься: вечерний звон колоколов наводит много дум.
Мы смотрим на историю Европейской цивилизации сквозь призму капитализма: будто он и ее венец, и ее конец. Чтобы капитализм действительно не стал концом (но уже не в том смысле, который вкладывают в это слово фукуямы) Европейской цивилизации необходимо отказаться от подхода к нему как венцу европейской истории и не смотреть сквозь него на всю европейскую и неевропейскую историю. Будто это верхушка конуса или пирамиды, к которой все стремится и которой, выходит, все кончается. С которой — только прыжок в ничто. Разумеется, дело обстоит не так. Да и логически ошибочно смотреть на три с половиной тысячелетия истории Европы, на историю ее цивилизации сквозь призму пятисот лет истории одной из ее эпох, одной из ее фаз; постигать целое сквозь призму части — уникальной, великолепной, страшной и прекрасной, но только части. Это не просто логическая ошибка, это также нарушение принципов системности и историзма. А следовательно, и практическая ошибка.
Если говорить о практическом аспекте, то с самого начала следует признать: конструкция социума по типу Старого Порядка есть вовсе не героическая, а совершенно прагматическая задача. Ее цель и суть создание социальной конструкции, которая позволит максимально продолжить существование Европейской цивилизации, обеспечив ей «бабье лето», «Indian Summer».
А собственно, что такое Старый Порядок, «ансьен режим»? Откуда мы знаем о нем? Кто сообщил об этом? Кто придумал? Придумали — революционеры и идеологи Великой французской революции: «Французская революция окрестила то, что она отменила. Она назвала это «старым порядком»[58] Под этим порядком подразумевались неравенство и абсолютная монархия. За Старым Порядком и придумавшей его революцией — с ее ужасами, террором и бесчинством черни — последовали, однако, власть и роскошь еще более абсолютные, чем у Бурбонов, и рост экономического неравенства, которое превзошло таковое Старого Порядка. Выходит, что за Старым Порядком последовал Суперстарый Порядок. Так ведь об этом и писал Токвиль. Что же, все изменилось и ничего не изменилось? Что исчезло? Это зависит от того, под каким углом зрения мы взглянем на Старый Порядок.
57
1) Любищев А.А. Уроки самостоятельного мышлении // Изобретатель-рационализатор. — M.,1975. — № 8. — С. 36.
58
1) Furet F. La révolution française. — P.: Hachettе, 1988. — Vol. 1: De Turgol à Napoléon. — P. 15.