25. Печень обычной формы и размера. Вес 1040 г.
26. Селезенка размером с ладонь, желчный пузырь отсутствует.
27. В желудке примерно 140 куб. см переваренной пищи. В связи с давним наступлением смерти наблюдается разложение пищи на тонкие хлопья и выпадение их в осадок. Слизистая желудка цвета желчи.
28. Поджелудочная железа обычной формы и размера.
29. Почки без жирового перерождения. Капсулы почек снимаются легко. Слизистая лоханок серовато-красноватого цвета, аномального содержания нет.
30. Надпочечники размером приблизительно с одну марку, имеют четкое слоистое строение. Мозговой слой размягчен, корка в узкой желтоватой капсуле.
31. Мочевой пузырь расслаблен, содержит приблизительно 12 куб. см темно-желтой мочи. Слизистая бледная.
32. Внутренние половые органы без особенностей. В прямой кишке твердый кусок кала размером с кулак.
С. Предварительное заключение экспертизы
Вскрытие установило:
Исследован труп молодой женщины с симптомами прогрессирующего гниения внешних покровов и внутренних органов. Сгустки крови в сосудах мозга, отек мозга. Незначительное расширение полостей сердца, обусловленное разложением и атонией мускулов.
Производившие вскрытие установили, что эту женщину приблизительно 35 лет никто не видел с 26.9.1981. Она была обнаружена мертвой ее мужем 1.10.81.
Вскрытие не выявило причину смерти, связанную с болезнью или врожденной патологией органов, а также с внешними прижизненными повреждениями. При подобных обстоятельствах можно предположить отравление. Содержимое желудка не однозначно. Осадок сероватой кашицеобразной смеси предположительно является остатками таблеток.
В целях дальнейшего выяснения причины смерти моча, содержимое желудка и кусочки органов сохранены для химического анализа, кровь и моча будут переданы на исследование на содержание алкоголя, а части важнейших органов - на биологическую экспертизу.
Подпись. Дата. Печать.
РИХАРД
Самое неприятное, что нужно было сжечь матрас. Он приехал с ним на мусорную свалку около шести часов утра, рабочий показал ему, где можно разжечь огонь. Он сидел до тех пор, пока все не сгорело и вокруг стало растекаться вонючее черное облако дыма; он попытался что-нибудь почувствовать: печаль, раскаяние, стыд, отчаяние, любовь, растерянность, но ничего не было. Он не чувствовал ничего и смотрел на крыс, которые вылезли на солнце и чистились на кусочке жести. Он выкурил сигарету, а потом еще одну, потом встал, потянулся и размял затекшие ноги. По крайней мере, подумал он, в этой постели мы никогда не спали вместе, и внезапно пришла печаль, как удар чем-то тяжелым, как будто кольнуло прямо в грудь, и, когда черное матрасное облако опустилось на него, он короткое время не мог дышать. Ему захотелось подбежать к тлеющим остаткам матраса, сунуть туда свою голову и зарыдать. "Мне так жаль, так жаль", - плакал он без слез. Он приехал слишком поздно. Или это она ушла вовремя, чтобы не услышать то, что он собирался ей сказать.
Он сунул рабочему пять тысяч лир чаевых и ушел не оглядываясь. Ему не хотелось возвращаться в этот по-мещански обставленный дом, владельцы которого, впавшие в панику из-за случившегося, собирались сегодня вернуться обратно. Лизины вещи он может упаковать завтра. Но он не знал, что ему делать сегодня одному в маленьком, холодном номере отеля, и поэтому поехал - был прекрасный осенний день - по оживленной дороге вдоль озера, без всякой цели.
В каком-то местечке был рыночный день. Рихард припарковал машину и медленно поплелся через улицу к первым стендам, которые располагались у озера. Парень у прилавка с хозяйственными товарами напомнил ему кого-то: это высокомерное пустое лицо, где я его видел раньше? Такие вещи всегда знала Лиза. Она постоянно говорила: этот напоминает мне того-то, а этот - о том-то, посмотри-ка, он похож на имярек! Ему это иной раз действовало на нервы, но теперь он уже больше никогда не услышит этих слов... Когда он вошел в дом и нашел ее, ему стало плохо. Он выбежал в сад, и там его вырвало, потом он с трудом отважился вернуться, чтобы вызвать полицию. Пока полицейские не прибыли, он стоял в дверях и смотрел на Лизу, как она лежит тут, в чужом доме, на чужой постели. Маленькая серая кошка потерлась о его ноги. Он очень испугался и прогнал ее, а потом, прежде чем появилась полиция, взял со стола Лизин дневник и сунул его в свою дорожную сумку. Он полистал его. "Если ты меня любишь, все будет хорошо", - были первые строчки, и он захлопнул тетрадь, зная, что не будет читать дальше. Он должен сжечь его вместе с матрасом.
Женщина со светлыми, высоко начесанными волосами, в немыслимом пуловере продавала туфли и сунула ему под нос лакированные балетки, всего за 20000 лир, летняя распродажа. Они подходили Мариэтте, которая явно ждала, что он привезет ей какой-нибудь подарок. Она дулась и хотела поехать с ним. "Я могу спрятаться в отеле, - сказала она, - и, когда ты ей все скажешь, мы с тобой немножко покатаемся по окрестностям". Но он хотел поехать один: Лиза обладала шестым чувством на такие вещи, она бы сразу заметила, что он приехал не один. Рихард намеревался обернуться за один день, только сказать: "Лиза, между нами все кончено, я хочу развестись с тобой, собственно, мы уже развелись, ты можешь вернуться в нашу квартиру, я оттуда съехал, я живу с другой женщиной". Она бы заплакала, он немножко посидел бы с ней, а потом уехал. Так он все это себе представлял.
Он купил розовые балетки 38-го размера. Такой размер носила Лиза, а у Мариэтты была приблизительно Лизина фигура, они ей определенно подойдут. А если нет, мир от этого не рухнет, подойдут какой-нибудь другой женщине.
У сырного прилавка ему кивнул толстый продавец с ножом в руке, на кончике которого сидел кусочек на пробу. Рихард нехотя подошел поближе, взял кусочек, его принудил к этому настойчивый кивок головы, но ничего не купил. Он сожалеюще пожал плечами. "Турист, - сказал он, - отель". Продавец рассмеялся, покачал головой: "Ну ладно, non fa niente, хороший сыр, formaggio buono, nostrano, здешний". Его жена была маленькая и узкокостная, и как это только они спали друг с другом? Рихард не спал с Лизой уже больше года: боялся, вдруг она забеременеет. Он знал такие случаи, многие женщины беременели, чтобы удержать ускользающих мужчин. Он был настороже и избегал ее, а она становилась все молчаливее и однажды перенесла вторую подушку из их спальни в его кабинет, где он уже много месяцев спал один. Об этих вещах никогда не говорилось вслух, они просто происходили.