Он мысленно перекрестился и, вздохнув, постучал кулаком. Подождал немного и повторил, уже со всей дури.
— Че надобно? — спросили изнутри грубым мужским голосом.
Он напрягся и произнес специально выученную фразу, в которой не понимал ни одного слова, хотя Ричард уверял, что там присутствует его имя. Было подозрение, что речь идет о кличке, но тот не ответил на вопрос.
Стукнул засов, и перед ними в открывшейся калитке обнаружился крепкий парень с подозрительным взглядом.
— С самого Нового Света?
— Здесь живет Гнутый Эймс? — на всякий случай уточнил гость.
— Семья уж точка тута, — невразумительно ответил привратник. — Проходь, дорогуша.
— Мой пенни! — потребовал мальчишка.
— Дай ему, Бертран! И пусть подождет, — поколебавшись, приказал Глэн. — Назад проводит. До гостиницы.
В здешних улочках недолго заблудиться. Ходить в темноте по сомнительному району даже в сопровождении здоровенного телохранителя с дубиной и тесаком не очень хотелось.
— Еще один пенни? Да завсегда к вашим услугам, — радостно пообещал малец, вытирая сопли грязным рукавом.
Дворик был маленьким, как везде, завешанным постиранным бельем, да еще и заставленным фургонами, жутко напоминающими фильмы про Дикий Запад. Видимо, на таких пэйви и шлялись по Англии. Опять же конюшня, откуда знакомо пахнуло. Если кто в будущем думает, что столетия назад даже в деревне благоухало, он крупно ошибается. А уж про город и говорить нечего. Все о том в курсе в теории, но мало кто реально нюхал нечто подобное и даже отдаленно не представляет этого жуткого букета запахов. Поначалу аж слезы из глаз. Со временем привыкаешь и перестаешь замечать, человек в принципе очень пластичен и может выдержать что угодно, но стоит уехать ненадолго и вернуться, как опять с души воротит.
В доме собралась немалая компания, включая детей, но возле грубого стола, куда его усадили, стояли три здоровенных блондина. На их фоне Дик выглядел бы сущим задохликом. Между прочим, как и его приятель, эти вовсе не походили внешне на цыган. Хотя цветастые рубахи, кожаные пояса и сапоги при наличии у каждого немалого размера ножа наводили на определенные мысли. Бытие рождает сознание, и все такое. Центральный махнул рукой, давая понять, чтобы молчал, стоило открыть рот. Ну хоть табуретку предложили, а не заставили стоять.
Чуть позже очень симпатичная белобрысая девица с ростом и формами валькирии привела крошечную старушку и усадила ее в единственное кресло. Та посмотрела ясным взором на забредшего гостя, что-то невнятно буркнула не на английском и внятно изрекла:
— Кэтрин!
— Матушка говорит, — на очень приличном франкском, с легкой приятной хрипотцой, сообщила та, — что папаша наш, Гнутый то бишь Эймс, дуба дал в прошлом годе. Навернулся с коня по пьяни.
— Сожалею, — растерянно ответил Глэн.
— Когда смерть придет, ей не откажешь, — спокойно ответила девица по-английски, не то цитируя нечто всем знакомое, не то пословицу какую приводя. — А ты что за пень с горы и чего за весть принес? — сказано было все тем же приятным голосом.
— Я — Глэн Маккормик, — произнес он уже привычные слова.
Уже и сам начал забывать прежнее имя и никогда не произносил вслух после первых дней. Попасть в одержимые крайне не хотелось и проверять спиной внушаемость аборигенов тоже. Достаточно и одного случая. Дик, конечно, та еще скотина, но хоть честен в своем роде.
— Ирландец? — потребовала бабуля.
— Может, предки… — Он давно выработал определенную линию и старался лишний раз не врать. В Америке в любой момент мог всплыть знаток языка или места рождения, а то и очередная проститутка, с прежним Глэном знакомая. Лучше не углубляться в подробности. — Во Франции с детства и родичей не особо знаю.
Опять прозвучало нечто непонятное.
— Матушка говорит, плохо не иметь близких, — сообщила девушка.
Он с трудом мог представить, каким образом данный божий одуванчик мог родить всю эту братию. Да и сестра габаритами в два раза превышала мать. А ведь вроде их должно быть еще больше. Не вся гоп-компания Эймсов здесь собралась.
— Как раз об этом и речь, — довольный, что может свернуть в нужном направлении, ответил. — Меня направил к вам Ричард. С поручением.
Он извлек из внутреннего, собственноручно пришитого к камзолу кармана кошелек и письмо, обратив внимание, как при его движении напряглись мужчины. Постарался действовать медленно. Неужели ждали ножа или пистолета? Кажется, у них тут гораздо более бурная жизнь, чем прежде представлялось.