— Алло?
Голос, который я узнаю везде.
— Привет, мам, это я.
— Ты в порядке, слава богу! Где ты?
— Лучше не говорить. Послушай, ты ведь знаешь, что Шэй выжившая. Она сдалась властям на базе ВВС на Шетлендах. Куда ее могли забрать?
— Сдалась? — повторяет она удивленно. — Нет, не слышала.
— Но ты же изучаешь выживших? Знаешь, что они носители?
— Нет. То есть да, считается, что они носители, но этому нет научного подтверждения, это мнение основывается на отдельных наблюдениях.
— То есть фактических доказательств нет?
— Строго говоря, нет. Вызывающий заболевание агент до сих пор не идентифицирован.
— Слушай, я не могу говорить долго. На Шетлендах есть подземная лаборатория. Исследования проводятся с помощью какого-то ускорителя частиц, и то, что они там производили, вышло из-под контроля. Возможно, они занимались разработкой секретного оружия под прикрытием создания лекарства от рака или даже пытались лечить рак. Так или иначе, использовавшийся агент вышел за пределы лаборатории, он убивает людей и…
— Кай, я уже слышала эту теорию. Такие предположения — полнейшая чепуха, и даже если бы что-то подобное имело место быть, скрыть это было бы невозможно. Я не верю. Над проблемой работают лучшие умы, так что оставь это им.
— Они ошибаются. И ты ошибаешься. Подумай сама, черт возьми!
— Даже если Шэй забрали куда-то, какой смысл выяснять, куда именно? Вы не можете быть вместе, потому что она носитель. Возвращайся домой.
Короткая пауза. Есть то, о чем мы оба не говорим.
— Постараюсь связаться с тобой, как только смогу, — обещаю я.
— Пожалуйста, возвращайся домой. Я найду хорошего адвоката, мы все уладим. Они хотят, чтобы я продолжала эту работу, а значит, и о тебе позаботятся.
Чешется рука.
— Тебе сделали татуировку?
— Да, — отвечает она после едва заметной заминки.
Мамины умелые руки; вот и ее заклеймили.
С лестницы доносятся шаги. Я быстро кладу трубку и прыгаю с планшетом в кресло. Парень с девушкой. Они кивают мне, проходят мимо и скрываются в соседней комнате.
Не думаю, что они засекли меня около телефона, а если и засекли, то никак не отреагировали. Пронесло.
Итак. Мама не верит тому, что рассказали ей мы с Ионой. Значит, информация о причине эпидемии по правительственным каналам не прошла. Это плохо. Обманывать мама бы не стала; она могла бы уклониться от ответа, но не пошла бы на явную ложь. Следовательно, в неведении держат не только население вообще, но и тех, кто пытается бороться с эпидемией, ученых и врачей. Но разве могут они добиться успеха, если им не предоставляют всю информацию? Или они все, как мама, не желают видеть очевидное и игнорируют неудобные факты? А ведь она не поверила даже мне.
Звонок внизу оповещает об обеде, но я поел в кафе и еще не успел проголодаться. Поднимаюсь еще на один лестничный пролет и на площадке вижу дверь, которая ведет на балкон. Сажусь под звездами на металлический стул, нахожу записанный ранее код и проверяю, работает ли здесь вай-фай. Работает.
Если даже Иона не смогла выяснить, куда забирают выживших, то у меня шансов просто нет, ведь так? Но попробовать стоит.
Я открываю поисковик, пишу базы ВВС и перехожу на официальный правительственный веб-сайт. Передо мной длиннющий список. Базы буквально повсюду. Но, конечно, секретных здесь не будет, верно? Разве что они спрятаны внутри чего-то другого.
Следующий поиск — секретные базы ВВС. Прокручиваю страницу за страницей параноидального бреда каких-то чудаков. Это здесь любит охотиться Иона. Если у нее не получилось, то у меня и подавно ничего не выйдет.
И, наконец, еще одна попытка — то, что я приберег напоследок. То, чего и сам боюсь: выжившие после абердинского гриппа.
Ничего такого, что я хотел бы увидеть.
Снова правительственный веб-сайт, где можно доложить о любом человеке, в котором вы подозреваете выжившего. Вам скажут не приближаться к ним, потому что они опасны.
Шэй опасна? Ее глаза, то, как они… не знаю… зажигаются, когда ей что-то интересно. То, как она смеется… этот глубокий грудной смех, такой сексуальный, хотя она и не догадывается. Такая милая, изящная и одновременно такая сильная; такая мягкая и такая неистовая; Разве может она быть опасной?
И все же я знаю, что она сделала. С тем солдатом, который собирался застрелить ее. Она сделала С ним что-то — мысленно, — и он упал, как будто у него остановилось сердце. Значит, она все же опасна, опасна, по крайней мере, для того, кто попытается ее убить.