ията как доказанная; слабее оттенена разница между тем и другим в составе, занятиях, внутренней организации; автор с полным основанием приписывает громадное значение ооседству с татарами с одной стороны, июльскому государственному обществ, строю с другой; в запорожском козачестве он видит своеобразную полукочевую, иолуоседлую колонизацию.
') Д. И. Эварницкого. Число и порядок запорожских сечей, стр. 4·—15; все эти местности можно легко найти на атласе р. Днепра к. ХѴИИИ в. (см. Русова, Русские тракты).
и) Д. И. Эварницкого. Число и порядок запор, сечей, стр. 15—19.
же были весьма благоприятные условия для развития скотоводства, которое действительно скоро тут иолучнло широкое распространение. «Велыкып Лугь>—эта громадная плавня —сделался их <бать- комъ>,. а Сечь—матерью. Живя на Днепре, они не могли не узнать всех его извилин, заворотов, островов; по нем они спускались на своих легких челнах —чайках громить приморские турецкие и татарские города и селения, следовательно, Днепр, по которому они спускались в море, сделал их моряками. В такой суровой жизни, исполненной всевозможными лишениями, нельзя не видеть пряного, непосредственного влияния дикой степной природы. Запорожцы жили непосредственною натуральною жизнью, и природа была для них иногда родною матерью, а иногда мачихой. Понятное дело, что не могли они в свое братство, преданное исключительно военным интересам, ввести семейного начала, ибо во 1-х оно едва ли было возможно ири той бурной, исполненной беспрерывных опасностей, жизни, какую вели запорожцы, во 2-х оно бы разлагающим образом действовало на склад пх жизни (главным образом на идею братства', в третьих, наконец, запорожскому рыцарству и трудно было бы добывать себе жен. Как бы то ни было, Запорожье, в первое время своего исторического существования, несмотря на сравнительно небольшое число братчиков, представляло из себя такую военную силу, которую чрезвычайно высоко ценили соседи Чтобы убедиться в этом, достаточно, например, всномннть, что в XVI ст. (в 1594 г.) австрийский император Рудольф II посылал исы запорожцам специального посла Э. Ласоту, чтобы побудить пх че-и рез Валахию вторгнуться в Турцию; по словам самих заиорож-И цев, они в это время могли выставить <6,000 человек старых Козаков, людей отборных, не считая хуторян (Landiolk), живущих на границах. Московское государство также ценило военное могущество запорожского войска. Известно, как оно уважало основателя запорожской хортицкой Сечи кв. Дм. Вишневецкого и даже пригласило его к себе на службу*). Польша испытала на себе силу Запорожья в XVII в. Крым также трепетал нередко перед грозными обитателями днепровских островов, выставлявшими таких героев-удальцев, как, например, знаменитый Ив. Серко, который был грозою для татар; очень характерные данные о его сухопутном нападении на Крым сообщает летопись Величка. Наконец,
В См. подробности в Ник. Лет. ч.VII и Лет. ивд. II. Львовым ч. V.
и Турция гшдела под стенами своих приморских городов запорожский флот, который грабил, сожигад Кару (нынешнюю Феодосию), Трапезоид, Синоп п освобождал христианских пленников. Эти морские набеги и создали им славу неустрашимых воинов. Но кроме этах обширных сухопутных и морских наиадений, запорожцы вели также в степях постоянную партизанскую воину, в которой они усвоили себе многие обычаи татар н в которой их заменить у лее не мог никто другой. Степь, которая окружала их и которую они стали мало ио малу отвоевывать от татар, научила их вести степную воину, приспособиться к ней, усвоить себе те приемы, которые были выработаны раньше истинными сынами пустыни-крымцами и ногайцами. Вот весьма характерный летописный отрывок, ярко рисующий нам образ жизни запорожских удальцов, ведших степную войну с татарами. В 1690 г. образовалось в степях множество ватаг для борьбы против бусурман. «Ездячи же на тех пустошироких степах, иногда звериным мясом кормилися, а иногда толокна только да сухарей толченых в сутки раз вкушали, с великим от татар опасением, не имея ни дороги, ни следа и коням ржати не допущая, и без огня, будто зверы, по тернах и комишах кормилися и пути свои, пороз- нившися, теряли, по паки познавая опие в день по слонцу и кряжах земных и могилах, ночью же но звездах, ветрах п речках, сходилися и, тако висмотревшп татар, нечаянно малом людом великия их купы разбивали и живых в Москву или в Полшу (кому куда способнее) отвозили, получая за то милость монаршую* О·
Таково было военное значение запорожского <товарыства>. Но | рядом с чисто военными целями —самообороны и наступления— 1Запорожье преследовало и другую задачу—колонизацию дотоле пус- ганного края; в первый момент всецело, можно сказать, господ- ѵгвовала первая цель, но потом все большее и большее значение потучнеть вторая. Мы не будем касаться подробностей, а постараемся голько напомнить существенные моменты в этом деле. Пределы Запорожья с течением времени все более и более распространи - ипсь на счет «Дикого поля*, татарской степи. В самом конце воей исторической жизни Сечь (последняя, Новая) заключала уже
*) Лет. Самовидца. Изд. 1878 г., стр. 239—290; собственно этот отрывок омещфн в „Кратком описании Малороссии:;.
в себе громадную территорию, в большей или меньшей степени заселенную. Все запорожские владения пли «вольности» состояли в это время из Сечи (в собственном смысле этого слова), 8 паданок и, наконец, зимовников. «Запорожская Сечь, но словам кн. Мышецкого, есть небольшой иолнсадником огражденный город, за ключающий в себе о,дну церковь, 38 так называемых куреней и до 500 куренных козачьих, торговых и мастеровых домовъ» *). В куренях жили члены «товарыства», т. е. неженатые сечевики. «Все куренп, но словам Коржа, были выстроены в Сечи, в одном месте, хотя и не так, как обыкновенный куринь, или шалаш пастуший строится просто, но были рубленые п из резаного леса, ибо «Велыкый лугъ» на лес был достаточен; а при том столь обширны были палаты, что по 600 Козаков и более могли вмещаться в каждом курпне, во время обеда» 2). Это была, так сказать, столица войска, в 1775 г. разрушенная Текелием и представлявшая из себя нечто совершенно своеобразное, не то город, не то крепость с казармами. Здесь жнло и высшее начальство (выборное), которое заведывало всеми запорожскими владениями. Эти последние состояли (кроме Сечи) из паданок и зимовников. Запорожские земли занимали нын. екатерипославскую и херсонскую губ., исключая в этой последней очаковской области, т. е. местности, лежавшей между Бугом и Днестром (нын. одесского, тираспольского и ананьевского уездов). они тянулись глав, образом по р. Днепру; на правой стороне Днепра, но словам кн. Мышецкого, они начинались у устья р. Самотканп, откуда граница шла на запад до Буга, а оканчивались при впадении р. Канянки, откуда пограничная линия направлялась на северо-запад и, пересекая рр. Ингулец и Ингул, доходила до Буга; на левомь берегу Днепра заиорож. владения ограничивались на севере р. Самарыо, на юге —Конскими Водами. а на востоке — Калмиусом 3). Впоследствии селения запорожцев подвинулись несколько к северу и заняли также течение р. Орши. «Выше показанная но обеим сторонам реки Днепра земля, которая большею частью состоит из нустой и дикой степи, говорит кн. Мышецкий, и которая в окружность простирается около 1700 в. 1