– Если на всём таком большом-огромном небе всего одна маленькая тучка, то вот загадка-вопрос: где же мне искать непослушную дочь мою? А?
А из облака раздалось:
Я Тучка, Тучка, Тучка,
А вовсе не медведь,
Ах, как приятно Тучке
По небу лете-е-еть!
Ах, в синем-синем небе
Порядок и уют,
Поэтому все Тучки
Так весело поют!
– у Винни-Пуха не было мамы, – заметил Лесь. – Поэтому, хоть он иногда и не вовремя возвращался домой, ему за это… Да. Ничего ему не было за это.
– Нам уже пора? Да? – вынырнула из облака Алёнка.
– Почти да.
И они, взявшись за руки, начали тихо скользить вниз…
– А я знаю, почему ты умер, – вдруг сказала Алёнка. – Ну там, в лесу.
– Почему? – после некоторой паузы спросил Лесь.
– Просто ты не хотел, чтоб я шагала по земле. Да?
– Да…
– А я знаю, почему ты не хотел, чтоб я…
– Почему? – прервал её Лесь.
– А потому… Трава живая, – задумчиво проговорила Алёнка. – И если на неё наступать… ей же больно будет.
– Будет, – согласился Лесь.
А там, внизу, у земли, солнце уже село. И дали стали синими, и в этой синеве нет-нет да и вспыхнет огонёк, и понять невозможно, то ли это звезда взошла в озере, то ли это костёр или окно дома. А вот если это костёр, так у него лежит кто-то и, может быть, не спит. Конечно, не спит. Лежит он, запрокинув голову, и смотрит в небо. А если не у этого костра, то вон у того обязательно греется какой-нибудь охотник или путешественник… Лежит он и смотрит в небо. В небо, по которому летят две маленькие серебристые звёздочки. Приятно ему слышать, как потрескивают сучья в костре, приятно думать, что земля вся насквозь живая и тёплая… А над самым лицом лежащего, на шершавом острие травинки, переливается росинка. И в ней отражается и небо, и костёр, и две серебристые звёздочки в небе мерцают. И этот человек, конечно, счастливый…
Две серебристые звёздочки скользнули за горизонт и исчезли, но Земля ведь круглая…
Лесь взял уснувшую Алёнку из кресла-каталки и осторожно переложил её в постель. Укрыл одеялом и, подойдя к окну, распахнул створки рамы.
Мама где-то задержалась на работе. Вдалеке простучали колёса поезда. В комнату, на свет лампы, летели ночные бабочки и разные мотыльки. И бились о стекло абажура.
Наступала ночь. В полях протяжно покрикивал перепел, замученный бессонницей. А может быть, просто потерял свою прекрасную перепелиху в густосплетении трав, и никак ему не сыскать её в такой кромешной темноте.
Лесь поднял голову – по небу летели две маленькие серебристые звёздочки. Они нарочно летели так медленно – для того, чтобы каждый, даже самый неповоротливый, успел бы загадать своё желание.
Декабрь 1988 г.
Хоть бы хоть кто, шишига и другие
Небольшая бессонница
Лето закончилось ночью. С вечера последние слабые порывы тёплого воздуха проводили день. И день угас. И ветер утих. Укрыли сумерки дома и леса, и под пологом темноты, при ясном звёздном небе дохнуло звонкой свежестью. Северный ветер, завернув с бесконечных просторов далёкого Океана, чуть тронул землю – и поголубела трава на пригорках. И деревья, что жили долго, сразу догадались: пришла осень. Осень пришла – готовься к карнавалу, лес. А не то пропустишь время, зарядят унылые дожди, ошпарят хрупкие ветви заморозки, и посыплются-посыплются листья в грязь. Какая незадача!
Вода почернела в небольшом лесном озерке. И само то озеро стало вроде чернильницы. К тому же берёзы, словно гусиные перья, остриями воткнутые в невысокий топкий берег, так и просятся в руки. Уважь, макни их в студёную озёрную воду да выводи на здоровье каракули неподалёку от опушки по желтеющей стерне скошенного поля. А запачкается перо – смело вытирай об копёшку сена. Специально как будто их тут раскидали. Славное будет письмо! Только после верни перо на место, чтоб не чесали поутру деревенские и всякие проезжие затылки и языки, встретив в чистом поле на ровном месте одинокую берёзу. Да-а… Однако перевелись куда-то великаны, и теперь никто не знает, как писать берёзами. Да и лешие, и прочие обитатели лесные, наверное, повывелись. Иначе их обязательно сфотографировали бы с какого-нибудь низколетающего спутника, а потом продавали б календари с лешими фотокарточками на всех углах. И недёшево. И в чём мать родила, Лешего. И это особенно обидно, так как родила мать Лешего нагишом. Кому понравится такая скука? Вот они и повывелись. Или перевелись, кто его знает, в недоступные горы Тибета и там за умеренную плату пугают туристов и энтузиастов.