– Ты будешь прекрасным профессором, Тадди, – улыбнулась я, салютуя ему чашкой кофе.
На щеках Тадеуша появился легкий румянец.
– Только если ты будешь напоминать мне об ответственности, – ответил он, чокаясь с моей чашкой уже надкусанным кантуччи.
Болтая обо всём и ни о чём, мы даже не заметили, как остались последними посетителями кафе. На Венецию уже опустилась туманная ночь, и официант быстро рассчитал нас, убирая посуду.
– Я поеду к отцу перед началом учебного года, – тихо сказал Тадеуш.
Уже собираясь встать из-за стола, я замерла.
– Я не смогу: активность на проклятых пустошах начинается через неделю и растёт до ноября. Мне надо быть там для диссертации.
Слова застревали в горле. Пусть они и были правдой, но мне самой казалось, что я просто сбегаю.
– Он был бы рад видеть нас обоих, – предпринял ещё одну попытку Тадди.
– Знаю. Я напишу ему.
Брат устало покачал головой.
– Колючка, ты же знаешь, что наша специализация подразумевает риски. Никогда не знаешь, какое проклятие попадётся. Никогда не знаешь, сможешь ли вернуться…
– Просила же не называть меня Колючкой, – я поморщилась. – Обещаю, что обязательно съезжу к папе. Но сейчас мне нужно сосредоточиться на деле, чтобы минимизировать те самые риски.
Тадеуш ничего не ответил. Однако я и так знала, что он не одобряет моё нежелание возвращаться домой.
Тадди был меньше похож на маму. Отец не смотрел на него с той же болью, с которой глядел на меня, и не требовал столько, сколько от меня.
Я постаралась улыбнуться. В конце концов, сегодня мы стали ведьмой и ведьмаком. Нужно было праздновать, а не спорить.
– Пойдём, проводишь меня и отправишься уже в «Уголок Данте», а то я вижу, что тебе не терпится.
– Всё-то ты знаешь! – ухмыльнулся Тадеуш.
Он, как никто другой, умел забывать тревоги почти мгновенно.
– Надо соответствовать гордому званию сестры.
Наверное, нам стоило уйти раньше. Мы наверняка могли предотвратить то, что последовало за нашими безобидными посиделками. Но за последние несколько лет такого не случалось, и мы расслабились.
В галерею Дворца Дожей, где располагалось кафе «Флориан», вошли три пошатывающихся докера.
– Парни, тут это! Мракобесы сидят!
Неприятного вида мужчина говорил на английском, и даже через бессвязную речь пробивался знакомый британский акцент. Должно быть, какое-то грузовое судно пришвартовалось, и они решили выпить на суше.
Тадеуш высокомерно взглянул на пьяниц.
– Пойдём отсюда, – я потянула брата за руку, но двое из докеров обошли нас, преграждая путь.
– Куда зат-торопились?.. – Тот единственный мужчина, кто говорил, противно икнул. – Совсем обнаглели! Ходят свободно, как нормальные люд-ди.
– Отошли. Быстро! – приказал Тадеуш.
Но по пьяным ухмылкам я уже видела, что докеры не послушаются. Они загоготали, а тот, что говорил, шагнул ближе к нам.
– Вас сжигать надо, как раньше.
Я зажмурилась, понимая, что теперь и от Тадеуша благоразумия ждать не стоило.
– А ну повтори! – зашипел брат.
Нужно было что-то придумать и как-то остановить его. Все ведающие время от времени сталкивались с теми, кто не принимал нас и нашу свободу в обществе. В некоторых странах это было серьёзной проблемой: люди под влиянием Ордена ненавидели магию. Но в Венеции, где находился основной колледж Академии и заседал Триумвират Ковена, такое случалось редко. Даже с учётом того, что и Святой Престол Ордена тоже был здесь.
– Господа, а как вы относитесь к крысам? – тихо спросила я.
– Эээ, чего? – не понял говорливый докер.
Я наигранно холодно улыбнулась, шагая ближе к мужчине.
– Крысы. Первыми бегут с корабля, переносят болезни, а в больших количествах способны сожрать даже человека…
– Ты чё несёшь? При чём тут крысы?..
– Крысы очень важны, потому что мне достаточно щёлкнуть… – я резко вскинула руку, сложив пальцы для щелчка, и докер отшатнулся. – Всего один щелчок – и вы станете крысами. А я потренирую на вас точность своих заклинаний. В конце концов, убийство крыс ничем не карается.
Молчавший до сей поры долговязый докер потянул своего говорливого друга за грязный рукав.
– Э, дружище, пойдём отсюда, они же того…
– Да ну их! Лучше выпьем! – поддержал его третий мужчина со шрамами от оспы на щеках.
Я видела борьбу на лице главного докера: страх смешивался с пьяной кровожадностью. Сложно сказать, что двигало им. Возможно, этот человек свято веровал в заветы Ордена. Может, ведающие когда-то навредили ему или кому-то из его близких. Другого объяснения столь лютой ненависти я не могла придумать.