— Одну минуту, Серафима Александровна!
Хаген стоял — сама невозмутимость:
— Ещё раз прошу прощения, что помешал, фрайгерр Коршунов.
— Не страшно. Чего хотел-то?
— Да, у меня есть небольшая просьба. Завтра воскресенье, я хотел пригласить фройляйн Марту на небольшую прогулку и концерт в городском саду. Вы не будете против?
— Если она сама не будет против — изволь, приглашай.
— Благодарю, — кивнул и ушёл.
А я поспешил к себе. Только в спальню зашёл — слышу Сима за приоткрытой дверкой в ванную что-то напевает. Какие уж тут мысли! Ревностью ещё себе жизнь травить, ну придумали…
Однако разговор с Дарьей-мороженщицей имел и другое продолжение…
Ставьте ваши лайки. Может быть, они помогут нам вынырнуть из пучин постновогоднего сомнамбулизма.
13. ИНАЧЕ ДЛЯ ЧЕГО НУЖНЫ ДРУЗЬЯ?
СЕРГО СТРАДАЕТ
Уже на следующий день мы с Иваном на плечах вытаскивали вусмерть пьяного Серго из ресторации. Багратион на все наши расспросы невнятно мычал и трезветь категорически отказывался.
— Ну и тяжёлый же он, детинушка, — проворчал я, запихивая волчка в Иванову машину.
— И неповоротливый какой, чисто колода, — сердито и глухо отозвался из салона Иван, которому досталось укладывать голову.
— Мож, отрезвина в него вольём? Хоть расспросим, чего на него вдруг нашло?
— Не… — Сокол пыхтел, втаскивая тушку Серго, которая, кажется, с каждой минутой становилась всё тяжелее. — Понятно, что мы с тобой можем… Но, судя… по всему… наш горец решил… принципиально нажраться в хлам. А кто мы… такие… чтоб препятствовать ему в этом благородном желании? Ф-фух!
Он коротко выдохнул и захлопнул со своей стороны дверцу заднего сидения, и уже вдвоём мы еле как впихнули в салон Багратионовы ноги, которые складываться никак не собирались.
— Держи-держи… Руки убирай! — я захлопнул вторую дверь. — Представляю, как обрадуется Дашка, когда мы такие красивые перед ней нарисуемся.
— М-да-а-а… — протянул Великий князь. — Дашка обрадуется так, что устроит ему экспресс-протрезвление путём вымораживания алкоголя из крови…
— Чё делать будем?
После некоторых раздумий мы транспортировали Багратиона в зарезервированную за ним комнату общежития.
— Я пока с ним останусь, — решил Иван. — Проснётся, будем колоть волчка нашего: чего это он? Да ещё в одного?
— Проснётся — вестового ко мне пошли, ладно? — попросил я.
— Хорошо.
Вестовой нашёл меня за завтраком в столовой. Сказал, что успел сначала до домика сноситься, время потерял, поэтому, когда я пришёл в комнату Багратиона, допрос уже шёл в полную силу. На кровати сидел Серго, уперев взлохмаченную голову в руки, а вокруг вышагивал Иван. Что непривычно: Витгенштейн присутствовал молчаливой тенью и разливал, судя по запаху, кофе.
— Нет, ну надо себя до такого довести, а? Ты князь или погулять вышел? Отвечай! — Иван остановился перед Серго.
— Князь!
— А чего ведешь себя как дамочка нежная?
— Я не дамочка! — вскочил Багратион.
— Сядь уже! Я с тобой ещё не закончил! — Сокол ладонью толкнул Серго, и тот осел на кровать. — Ты жену любишь?
— Люблю!
— Что женился на Дашке, рад? — забивал вопросы Иван.
— Очень рад!
— Ну тогда — какого лешего⁈ Живи, радуйся!
— Не могу, сердце болит. Она ж…
— Чего? — негромко подал голос от стола Витгенштейн. — С другими мужчинами позволяет себе иногда общаться?
— Да не так!.. Она ж не только общается! Я же видел, все эти улыбочки…
— Волчок, ты дурак или где? — сердито перебил Иван и вдруг развернулся ко мне: — Илья, у тебя контракт в Сирии сколько был?
— Ну, по факту семь месяцев, а так — год должен был быть.
— И что? Ты Серафиме, небось, пояс верности нацепил, когда уехал?
Я присел на кровать.
— Гос-споди, зачем? Ежели жена захочет гульнуть налево, она завсегда это сделает, хучь ты как изгаляйся. А чтоб не хотела, на то совет да любовь людям дадены. Мы ж казаки! Я вот тут с вами задружился, а после учёбы всё равно в Карлук поеду, да на службу. Иначе лишат казацких вольностев. А Сима дома ждать будет. Ты, Серго, что — взревновал Дашку?
— Наш друг, князь Багратион, — снова негромко вступил Витгенштейн, — решил на горестях по поводу внезапно проснувшейся ревности накушатися коньячком-с, — Пётр протянул Серго здоровенную кружку чёрного кофе. — На, болезный!
Багратион взял кофе, шумно хлебнул и сморщился.
А я подсел к нему и спросил:
— Ты про момент после того, как на свадьбе полный облик принял, что-нибудь помнишь?