КОФЕ, МЕЧТЫ И ГИДРАВЛИКА
— Вот не понимаю я этого растворимого кофе.
Мы сидели с Хагеном и техниками в ангаре и пытались понять: как заменить в камень застывшую гидравлическую жидкость у правой опоры? Отогревать открытым огнём техники отказались сразу. Чего-то там то ли пережечь, то ли переплавить есть опасение. А отколупывать лёд — ну такое… Да и неловко там корячиться, не со всяким инструментом ещё подлезешь. И поэтому сидели рядом. Думали. Пили эрзац-кофе и ещё раз думали.
— А что непонятно, Илья Алексеевич? — старший техник наоборот с огромным удовольствием сделал большой глоток из своей кружки. — Вкусно же!
— Эх, Семёныч, простая ты душа… Если в эту бурду сгущенного молока чуть не треть банки, как ты делаешь, так всё вкусно будет А ежели правильные зёрна да правильно обжарить, а потом еще и смолоть, да на маленькой кастрюльке, «туркой» иначе именуемой, сварить… это не кофе, это напиток богов получается…
Вот интересно: в техники что — проще попасть, если папа у тебя Семён? Который раз мне уж техник с отчеством «Семёныч» встречается.
Фон Ярроу оторвал меня от моих глубокомысленных размышлений:
— А что, фрайгерр Коршунов, может, закажем в следующий прилёт «Дельфина» мешочек, а? Действительно, сил нет пить эту бурду.
— Что, привык к хорошему, Хаген? Может, тебе ещё Марту в качестве кухарки выписать?
— А можно? — и, главное, смотрит на меня с такой прямолинейной надеждой… Вот всё в Хагене хорошо, но русский юмор он до сих пор воспринимает с трудом.
А потом подумалось — а почему нет? На базе полно женщин. И в канцелярии, и поварихи… ну и в доме терпимости конечно. Домик сборный модульный у нас свой, а ежели немножко доплатить, то и ещё один рядом поставят, как вторую комнату. Тут, брат, тебе не Сирия, в шатрах да палатках околеть враз можно. Хотя местные, к чести сказать, в шатрах-то из шкур и живут, яранга называется. А зимой бывает вообще из снега такие полукруглые домики построят — иглу — и горя не знают. Я как-то зашёл полюбопытствовать — и ничего, тепло! Ежели к стене не прислоняться, так вообще в исподнем можно ходить. Чудны дела твои, Господи! Каждому народу дадена сноровка да смекалка, чтоб во всяких суровых условиях приспособиться жить-поживать.
Маги у местных в основном на холодное дело заточены да на ловлю зверей. Так Белая Вьюга в самом начале попросила отвадить зверьё от моста да от людского поселения, а то мишки здешние белые — ужасть огромные. Больше, чем Багратион в звериной форме. Караул просто. Я как первый раз увидел, думал: маг-оборотень. Ан нет, просто зверь шибко здоровенный. А ещё в море смешные зверюги плавают — моржи называются. Толстые, важные и у некоторых из морды два здоровенных зуба торчит, как у слона, только не вперёд, а вниз. Смахивают на байкальских нерп. Однако ж наши, по-моему, изрядно милее. А эти прям монстряки, короли моря.
Ну так вот. Я подумал-подумал, да и дал Хагену согласие. Тем более, что пока мы эту, прости Господи, заледеневшую конечность у «Саранчи» не починим — никаких тебе боевых выходов. Он радостный и помчался в администрацию — даром ли к нам в Карлук телефонную линию провели? Теперь можно через оператора на прямую связь пробиться. Помчался влюблённый прям как был — в одном свитере. Даже тулуп не надел. Я вот всё жду, когда он ко мне подкатит насчёт Марты. Жениться. Я ж вроде ейным опекуном числюсь… Взаместо отца, значицца. Но что-то пока тянет. Ну, то их дело.
Я откинулся на спинку складного стула и обозрел «Саранчу». С застывшей конечностью таки что-то надо решать.
Минут через сорок прибежал заиндевевший Хаген. Грустный, как некормленный верблюд. Вот что с людьми любовь делает!
— Ну?
— Матушка ваша отчитала меня как юнге… пацана малолетнего. Сказала, чтоб дурью не маялся, ещё на войну девчонку тащить. Я пытался доказать, что здесь не война… — Хаген горько вздохнул. — Просто не стала слушать. Не для того, говорит, её с одной войны спасли, чтоб на другую тащить… А что вы делаете, фрайгерр Коршунов?
Я в этот момент гладил трубы гидравлики.
— Чё-чё… Руки раскалил, теперь вот лёд внутри плавлю. Или ты, пока гонял, какие-то другие варианты измыслил?