И так я себе эту привлекательную картинку живо вообразил… Осталось только разобраться — неужели меня и впрямь в преподаватели оформили?
Тут я глянул на часы, вспомнил, что всё ещё, вообще-то, числюсь студентом экстерна, быстро запер дверь и рысью помчался в учебную аудиторию, пока наши на ускорение не загерметизировались.
Следующая перемена была пятнадцать минут. Я прикинул, что вчерне прояснить вопрос мне времени хватит, и как только класс открыли — пулей рванул в ректорат. Забегаю — главной секретарши, которая Алевтина Георгиевна, нету (в отпуске, поди), одна молоденькая скучает.
— Здрассьте, — говорю, — милая барышня! А скажите-ка мне: правда ли, что меня внезапно в преподавательский штат зачислили?
Она этак встрепенулась, села пряменько, бровки тоненькие нахмурила:
— Это кто ж над вами так пошутил?
— Пелагея Кондратьевна, сестра-хозяйка.
— Пелагея Кондратьевна?.. — девушка хмыкнула. — Странно. Не была она замечена в подобных развлечениях… А на какую должность, говорите?
— Так, преподавателем! Петь мальцов натаскивать, для скорости боевой.
— А-а-а! — сообразила девушка. — Так это вы — Коршунов?
— Я, так точно.
— А я уже хотела запрос в Иркутск посылать! — она покачала головой и полезла в высокий стеклянный шкаф, перебирать разномастные папки. — Вот вечно… Ничего толком не доведут… А вам, говорите, вообще не сказали?
— Да я случайно узнал! Поклясться, что ли?
— Нет, это лишнее, — махнула тоненькими пальчиками она, выдернула тоненькую папочку и развязала верёвочки. — Значит, так, Илья Алексеевич, нам с вами нужно много чего заполнить.
— А нельзя ли попозже? У меня сейчас пара ещё одна.
Секретарша поджала губы:
— Последняя?
— Да.
— Тогда после вас жду. Только обязательно. Я только из-за ваших бумаг задержусь.
— Как штык! — пообещал я и помчался назад на учёбу.
Заполнять пришлось реально целую пачку. Мало того, что всякие заявления и листы сведений, так ещё и два комплекта бумаг о неразглашении секретных данных, проходящие по разным ведомствам — магического образования и специальной военной подготовки.
— Интересно, — удивился я, — чего ж теперь подписку собирают, когда мы успели обо всём на разных углах растрепать?
— Положено, — подняла тоненькие брови секретарша. — А вы не переживайте. Раньше вы подписок не давали?
— Нет.
— Вот и спросу за прошлое с вас нет. А теперь дали — обходите тему в разговорах, и все дела.
Ну, логично. Как бы. Но всё равно странно.
ГНЁЗДЫШКО
Рассуждая о том, чего недостаёт в новом преподавательском доме, в ближайший невыездной выходной (в Иркутск, я имею в виду) я скатался до центра города, прошёлся по магазинам, купил игрушек всяких сынишке да детскую кроватку. Не в коляске ж ему спать, в самом деле? А ну как выпадет? Памятуя Серафимины восторги по книгам, зашёл и в книжный, прикупил пару романов про приключения. Спросил у расторопного продавца:
— А не бывает ли у вас книжек для самых малявок? Сказки, что ли…
— А каков возраст малыша? — уточнил продавец.
— Да года ещё нет! Но мать сильно хочет приобщить его.
Вопреки моим сомнениям, парень оживился:
— Извольте! Есть новинка! Для лиц младенческого возраста — самые простейшие песенки и стишки с приятными картинками. Выполнено на жёстком картоне, дабы юным читателям тяжелее было порвать или пожевать книжку.
— А ну, покажите-ка!
Я полюбовался на развороты с песенками про кошечек и коровок. А что, картинки и впрямь приятные.
— Разных по одной.
— Пять различных выпусков в серии, все в наличии.
— Вот все и заверните.
Прибыв на квартиру с обновками, я поместил покуда кроватку в гостиной — пусть Серафима сама решит, где чья комната будет, а то я в этих женских умопостроениях боюсь заблудиться. А книжки красиво на комоде составил. Зайдёт — сразу увидит. Обрадуется.
В следующие выходные мы перебирались в Новосибирск. Переезд немного напоминал прибытие цыганского табора. Вместо кибитки — шагоход, ради удобства наполненный чемоданами, узлами и прочим скарбом. Хаген загодя приготовил специальные резиновые шагоходные штиблеты, аккуратно перешагнул живую изгородь и провёл «Саранчу» на цыпочках до определённого нам двора.