— Долго вас не было, — первой выглянула в коридор Ильзе.
— Наводил порядок. Хаген очнулся? — я заглянул к нему в палату.
— Нет пока, — прокомментировала Ильзе очевидное. — Я отключила его от капельницы совсем недавно и поставила укол по графику, вряд ли он проснётся раньше завтрашнего утра.
— Хорошо.
— Я вскрываю тушёнку? — спросил из-за спины голос Эмме.
— Иду.
Никому не доверяем?
Вот именно. Пока у нас нет повода к особой доверчивости. Так что — вся еда вскрывается исключительно в нашем присутствии.
СМУРНЫЕ МЫСЛИ
Всю ночь и утро я прислушивался сквозь сон — не придёт ли в себя Хаген? А сам момент пропустил! Попросил Ильзе, чтоб она консервы в палату притащила — тут, мол, поем. И вот в момент их вскрытия Хаген и очнулся. Некоторое время наблюдал за нами, а потом тихонько сказал:
— Нет, такое моё воображение точно бы не придумало…
Я чуть до потолка не подпрыгнул! Впрочем, здесь это было бы нетрудно.
— Ты как, братец?
— Кажется, жив… — Хаген осторожно пошевелил руками, потом попробовал приподнять ноги, сморщился.
— Ты немного погоди с упражнениями. Сильно тебя раскурочило.
— А целителей, я так понимаю?
— У них нету. Ничего, вот оклемаешься маленько, я до наших сгоняю, приведу.
Он несколько раз сморгнул:
— Ц! Я так надеялся, что этот медвежий облик развеется…
— Увы! С другой стороны — благодаря этой шкуре мы живы. Иначе сожрали бы меня в первый же день, там, во дворе.
— А как тут вообще обстановка? — спросил он, а сам, я гляжу — на подушку с такой слабостью откинулся и глаза сами собой закрываются.
— Ты, братец, спи сейчас. Покрепче станешь, всё тебе обскажу.
И потянулись скучные дни выздоровления. Я дневал и ночевал в Хагеновской палате — за исключением коротких отлучек, когда я бегал на воздух, осмотреться да по телесным надобностям.
Через пару дней Хаген пришёл в себя настолько, что по несколько часов мог бодрствовать — и, естественно, любопытные девчонки под всякими предлогами старались разговорить его, особенно когда меня рядом не было. Раз, возвращаясь, я услышал, как он им рассказывает про родительский дом, окна, выходящие на городскую ратушу и кусты сирени во внутреннем дворике.
Ха! Знаю я эти их дворики! Два на три метра!
Но повышенный интерес к персоне фон Ярроу меня насторожил. Мало ли, подколют ему чего-нибудь да и выспросят ненужное?
— Так! — Я посунулся в палату. — Все разговоры — только в моём присутствии. Понятно?
Обе девицы, конечно, сразу согласились, что понятно. Ну, мало ли — вдруг я опять психану?
С каждым днём Ильзе держалась всё более отстранённо, а Эмме — наоборот. Однажды, улучив момент, когда Ильзе ушла варить кофе, Эмме сказала:
— Я думаю, что вы вовсе не те, за кого вас приняли. Не союзники.
— М-м? И кто же мы? — очень спокойно спросил Хаген.
— Вы — русские. Точнее, он русский, — она выразительно глянула на меня, — а вы — немец, так? Но на службе у Российской Империи.
Да уж, конспираторы из нас — так себе.
— Я почему спрашиваю, — торопливо заговорила Эмме. — Как думаете, у меня есть шанс поступить на службу в русскую армию?
Мы с Хагеном переглянулись.
— А как же твой контракт? — совсем тихо спросил он.
— Ничего. Пусть подавятся тем, что они мне должны за три месяца, жалованье покроет неустойку. Но оставаться дальше с этими? Нет, я не хочу. А вернуться домой совсем без денег не могу.
Хаген молчал, ожидая моего решения. Эмме, не будь дура, тоже сразу сообразила, кто старший, и уставилась на меня.
— Честно говоря, до встречи с тобой я вообще не слышал о женщинах-пилотах.
Эмме сникла.
— Но я знаю к кому обратиться за дозволением на исключительное решение.
Тут у неё в глазах словно лампочки засияли!
— Но у меня есть вопрос.
— Да⁈
— Эмме, ты умеешь делать перевязки?
— Н-немного, нас учили на курсах первой помощи. А?..
— Госпожа Ильзе с некоторых пор вызывает у меня… смутные чувства.
Если честно, то Ильзе здорово изменилась с тех пор, как Хаген заговорил. Может быть, она не любила конкретно немцев? Честно, я бы не хотел оставлять её с Хагеном, когда меня не будет рядом. Иногда она с таким задумчивым взглядом останавливалась возле стеклянного шкафчика с таблетками, что мне в голову начинали лезть всякие тёмные мыслишки, типа: вот подменит она таблеточки и вместо излечения приморит мне товарища. Доктору… да даже медсестре это — пара пустяков.
Из-за этих подозрений я и упаковку с ампулами для уколов изъял, выдавал строго по одному и следил, чтоб набирала она в шприц строго при мне, и не в абы какой, а в тщательно прокипячённый. Один раз Ильзе даже попыталась «случайно» уронить ампулу, которую я-Зверь, естественно, поймал на чистых рефлексах. В лице Ильзе крупными буквами было написано, что такого поворота она не ожидала, а я сказал: