— Ай-яй-яй! Я настойчиво рекомендую вам быть аккуратнее, милочка, — но ещё больше укрепился в своих подозрениях.
Отослав девиц чаёвничать, я поделился своими соображениями с Хагеном.
— Что сказать, фрайгерр Коршунов, неприятно, — нахмурился он. — Однако, чем дольше мы здесь находимся, тем выше шанс столкнуться с прибывшим на базу подкреплением.
— Козе понятно! — рыкнул я. — И тебе, в первую голову, целитель нужен. Я уж думал… Смотри. Ты уже можешь сидеть и даже сам поесть. Была у меня вначале даже идея вывести какой шагоход, перед воротами поставить, а тебя вовнутрь затащить. На стояночном положении дизеля должно хватить дня на три. Я б успел обернуться. А ты остался бы при оружии. Но…
— Я категорически против этой идеи, фрайгерр Коршунов. Непонятно сколько вы будете отсутствовать, а если мотор таки, как у вас тут говорят, даст дуба, то я просто замёрзну.
— Вот и я о том же. Поэтому действовать будем иначе. Завтра последний укол. Никаким таблеткам из рук этой докторицы веры нет. Но придётся мне тебя сейчас ненадолго оставить. И девок с собой заберу. От греха.
24. ПОРА БЕЖАТЬ
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ НА ВРАЖЬЕЙ БАЗЕ
В случае необходимости медведь может ходить очень тихо.
Я выбрался из палаты и мягкой поступью пошёл по коридору, заглянул в комнату с надписью «Младший медперсонал». За столом спиной ко мне сидела Ильзе. Задумалась о чём-то.
— Собирайся, — сказал я негромко.
Ильзе вскрикнула и аж подпрыгнула. По сколу застукало, словно рассыпающиеся горошины. Несколько таблеток раскатились по полу во все стороны, парочка остановилась у моих лап. Ну вот. Нет, хотелось бы думать о людях лучше, но…
— И Эмме зови, — словно ничего не замечая, продолжил я. — Возьмите тележку, она нам понадобится.
— А если что-то будет нужно раненому?.. — начала Ильзе.
— Ничего, потерпит.
Вышли мы с барышнями, пособрали всё оружие, чем в проходах меня остановить пытались, прикатили телегу к Хагену в палату.
— Ильзе, можешь идти к себе в палату. Эмме останься. — Я подождал, пока медсестра удалился и спросил: — Сборку-разборку проходила? Чистить умеешь? Впрочем, не умеешь — научим. Давай-ка пока Хагену помоги подушку под спину подсунуть. А ты, друг любезный, смотри, какое тут богачество. Всего полно на выбор!
Хаген уже тянул шею, выглядывая, что же такого интересного есть в телеге:
— Мне нужен пистолет и что-то вроде дробовика, чтоб по площади.
Покумекав над невеликим арсеналом минут двадцать, Хаген остановился на двух пистолетах и коротком дробовике-двустволке.
— Длинный бой мне всё равно не выиграть, а для успокоения души…
— Так! Не киснуть! Меня максимум четыре дня не будет, туда-обратно.
— Фрайгерр! — Хаген как на уроке поднял руку прося слово.
— Чего тебе?
— А как вы будете с нашими общаться? Вы же, простите, медведь…
— Будем решать проблемы по мере поступления! Других вариантов всё равно нету.
Потом Хаген с Эмме принялись за разборку и чистку — всё ж таки пальцами — оно ловчее. А я прикинул, что лишних соблазнов лучше бы избежать, выкатил телегу из медблока и запер в одной из первых встреченных комнат. Всё нашей дорогой Ильзе меньше соблазнов.
Вечером, отправив Эмме притащить консервов на ужин, я присел поближе к Хагену, лелеющему свой новый арсенал. Странно, наверное, это со стороны выглядит — медведь, ведущий беседы у постели больного. Вот бы фотокарточку сообразить! Но в последнее время у меня столько странного в жизни, что просто «Ой!»
— Ну что, боец, готов?
— Полон решимости, фрайгерр Коршунов.
— Молодца. Снарядили мы тебя, будет чем отбиваться. Хотя я не думаю, что они смогут чего… Заперты все надёжно, за две недели никто ни в какую щель не проскрёбся. Да и напугал я этих уродов мало не до усрачки. Особенно когда они трупы убирали и кровь отмывали. Прикинь, двое особо нежных даже в обморок попадали.
— Полагать надо, было от чего.
— Да уж. Я спервоначала-то и сам того… обомлел. — Я помолчал, не зная, как подступиться. — Страшно мне бросать тебя, Хаген. Были б у тебя раны полегше, я б тебя на загривке допёр. А так — как ни крути, нужно до наших бежать.
— Не переживайте, фрайгерр Коршунов, всё будет хорошо.
— Не хотел я тебя тревожить. Подозрения у меня к медичке. Сдаётся, перемешала она все таблетки-порошки.