Хаген стащил перепуганного сонного хозяина на первый этаж и тряс его, как грушу, коверкая речь на китайский (как он считал) манер и требуя (если перевести):
— Лецилка! Лецилка давай!
Тувинец, единственный из нас с неприкрытым лицом, оказался весьма склонен к театрализации. Он заглядывал во все ящики, изображая, что ругается и говорит по-китайски. Бессмыслицу шепелявую лопотал, естественно. Я по мере сил периодически ему отвечал. Получалось нечто вроде:
— Ши шань йооу?
— Чи тау шо!
— Уаси ван дан же! — и прочая околесица.
Наконец Хаген вытряс необходимое, аптекарь вскрыл склад, и мы загрузили в десантный модуль четыре ящика лечилок. Всё, что у него было.
— Хаген, запиши его имя и адрес, — шепнул я, протискиваясь с очередным ящиком, пока Хаген приматывал испуганного хозяина к стулу.
В конце концов, не вор же я? Попрошу Афоню, пусть откуда-нибудь из Китая денежный перевод этому голландцу вышлют. За медикаменты.
— Дао йо ши! — козырнул Хаген.
Тоже в образе, ядрёна колупайка.
Я посмотрел на развернувшийся лазарет. Некоторые ребятишки были очень плохи. Как после мясорубки, когда в штыки и сабли… В сердце кольнул ужас: неужто кого-то не довезём? Ради этого ли мы их из кромешного ужаса вытащили⁈
— Фрайгерр, капитан приглашает на верхнюю палубу.
— Пошли. И Швеца с Пушкиным бери. Оклемались они хоть?
— Более-менее.
— Вот и пусть идут.
Кроме капитана нас ожидал старпом и один из матросов, занявший по необходимости место старшего медбрата.
— Иван Алексеевич, — обратился ко мне капитан, — каковы ваши дальнейшие распоряжения?
— Мы уже легли на обратный курс.
— Естественно.
— Гнать, не останавливаясь нигде.
— Фрайгерр Коршунов, возможно, нам следует остановиться в каком-то из крупных городов на пути следования? — с тревогой спросил Хаген.
— Действительно, есть несколько подходящих с точки зрения медицины вариантов, — согласился капитан. — Но не боитесь ли вы, что за волокитой и разбирательствами при посадке мы можем потерять как бы не больше времени? При этом вопрос секретности начинает выглядеть весьма проблемно. Информация неизбежно просочится вовне. Возникнет весьма неприятный международный резонанс.
— Что же, мы зря их спасали⁈ — дёрнулся Пушкин.
— Спокойно, молодой человек. Есть ещё один фактор, но решение должен принять Илья Алексеевич, поскольку он — владелец сего транспортного средства.
— Не томи, Сергей Викентьевич, что за фактор? — потребовал я.
— Вы забываете, что «Дельфин» — прежде всего военная машина. Универсального типа, — многозначительно посмотрел он на меня.
— Так?
— Он мог использоваться как грузовой транспорт, так и условно-пассажирский для переброски воинских подразделений.
— То есть, «форсаж» — это не предел?
— Нет. У дирижабля есть второй резервный магический контур. Однако его использование перегружает систему. Для регулярного применения категорически противопоказано. Только на крайние случаи.
— Сколько? — только и спросил я.
— Сколько сможем выжать? — капитан прищурился. — До трёхсот, я полагаю. Если поймаем попутный ветер, то и триста двадцать.
— Так это мы меньше чем за сутки долетим! — подскочил Швец.
— Сергей Викентьевич, я отдаю вам, официальный приказ использовать все средства, какие вы сочтёте возможным, чтобы прибыть в Новосибирск с максимальной скоростью.
Капитан кивнул старпому:
— Вы слышали, Андрей Валерьевич? Выполняйте.
Тот быстрым шагом покинул палубу и спустя буквально несколько секунд по всему «Дельфину» прошла мелкая, какая-то зудящая вибрация. Аж в зубах отдалось. Потом пол слегка дёрнулся, и… все неприятные ощущения исчезли, сменились на низкий равномерный гул на границе слышимости.
— Господа, прошу прощения, мне необходимо свериться с показаниями приборов.
Дальше было шестнадцать совершенно жутких часов, когда капитан и команда выжимали из дирижабля всё, что можно было. Я люто боялся, что не успеем, не довезём. Да все мы боялись. Ждать в каюте не было никаких нервов. Я спустился на главную палубу, где располагались каюты с размещёнными детьми, и потребовал включить меня в санитарную команду. Хаген, понятно, со мной. Следом пришли Антон с Саней. Учитывая, что предельная скорость требовала особого внимания в работе всех узлов и механизмов со стороны экипажа, нам обрадовались.
Но вблизи страх стал ещё сильнее. Не довезём. Как есть, кого-то не довезём.