Ну и вот. Сижу себе, никого не трогаю. Тут этот нервический примчался. Орёт, руками машет!
— Мне папаня похвастался, что, мол, твой дружок аж две сотни одарённых для страны добыл! А ты, говорит?.. И смотрит на меня с осуждением! Я, говорит, даже не знаю, на что такой подвиг тянет!.. И смотрит! Что, говорит, сынок, мимо тебя-то сия катавасия пролетела? А?
— Петя! Сядь и не ори! — Я ткнул рукой в деревянную скамейку, на которую Витгенштейн и упал. — Чтоб ты знал, я совсем не собирался никаких геройств устраивать!
— Ага, так я тебе и поверил!
— Петя, ты меня сейчас обидеть хочешь?
— Нет, но!..
— Я ничего такого не планировал! Я летел сестру Эмме забрать. И ты об этом знал! Ну, знал же?
— Ну знал… — недовольно пробурчал Пётр.
— Так какого лешего ты тут обиженку устраиваешь?
Он помолчал.
— Ты не представляешь… Папа изволит бегать по потолку от радости. Такой жирный проект для его генерал-губернаторства! Сразу столько одарённых! Искать не надо, выявлять, просто — нате вам на блюдечке! Сиротки-маги! Новые кадеты для российской армии! И кто их привёз? Коршун! А Коршун кто? Дружок сына. А сын почему не участвовал? И ещё смотрит на меня с этаким снисходительным сожалением… Дескать, не доверяет тебе Илья, не надеется… М-да!
— Петя, я тебе ещё раз говорю: это чистой воды экспромт был! Я ж думал, там взрослые дамочки! Ну что ты — ни разу в борделе не был? Там же детей-то не должно было быть! Да твою-то мать! Щас по-любому вторая серия будет!
— Ты о чём? — успел спросить Витгенштейн, когда рядом с ним на скамью плюхнулся Иван, а на спинку опёрся Серго.
— Ну, колись! Робин Гуд хренов! — Ваня демонстративно принюхался. — Тарелочку мне потом нальёшь? Маше отнесу.
— Э-э, а ей можно?
— А почему нет? Я на всякий случай у лекарей спрошу, если нет — сам съем!
— Так ты же и тут поешь! Вот ты прошаренный!
— Тебе тарелки супа жалко? — Сокол сделал обиженный вид и демонстративно отвернулся. — Да-да! Великий князь изволит гневаться! Ты, аспид, почему нас в Нидерланды не взял?
— Ты вообще, — я ткнул в него поварёшкой, — вообще должен рядом с супругой пребывать! Пылинки сдувать и прочее! А не в квартале красных фонарей ураганить!
— А я? — А вот и князь Багратион.
— Так! — Поскольку прямого участия в готовке больше не требовалось, солянка и сама дойдёт, я сел за стол и крикнул Марте в дом, по-любому прислушивается: — Марта, принеси, пожалуйста, кофе! Много кофе! Садитесь, господа, обговорим дела наши грешные.
Князья перебрались за стол и выжидательно на меня уставились. Я помолчал, собираясь с мыслёй, и продолжил:
— Друзья. Я сразу хочу сказать. Всё, что произошло в Амстердаме — это чистой воды случайность. Никто ничего эдакого не планировал. Ну, думал, ворвусь в бордель, подебоширю… не знаю… посуду побью… Запугаю их до усрачки. А там дети… Ну и понеслась! Кто ж знал-то? Вот ты, Серго, знаешь, где в Новосибирске бордель с детьми?
— Э-э-э! Ты говори, да не заговаривайся!
— Не скачи, я к тому, что и я не знаю! И надеюсь, что нету тут такого!
— Полтора года назад был, — ввернул Витгенштейн. — Папаниными стараниями организаторы и посетители провели увлекательную прогулку до Оби с жерновами на шее. Но это не для официальных кругов. Так-то все, кому это надо было показать — присутствовали. Больше желающих нет. А ежели найдутся — повторим.
— О! Правильный подход! Так и тут так же. Я думал разогнать дамочек, пустить им петуха красного — и домой. — Я помолчал. — Не получилось. А уж как мы потом домой гнали… до сих пор трясёт.
— Ну вот!.. — Серго прервался, подождал, пока Марта поставит на стол здоровенный кофейник, блюдо с какими-то печенюшками и удалится. — А мы бы как тебе помогли!
— Уж вы бы — да-а-а… — протянул я. — Тогда про нас не заметку бы в газете напечатали, а легенду сложили, зуб даю.
— А что это за тоска, молодые люди? — спросил из-за моей спины голос профессора Гончарова. — Такой прекрасный вечер! Илья Алексеевич, примите тортик, — он поставил на стол круглую картонную коробку, перевязанную розовой лентой, — и давайте знакомиться!
— Господа, позвольте представить, профессор Гончаров Тимофей Константинович, алхимик и целитель, прекрасный игрок в шахматы. А это мои друзья… — я по очереди представил князей, и Гончаров хитро на меня прищурился: