В общем-то, понятно, чего Белая Вьюга тогда с такой силой возбудилась.
Ладно. Дальше было подробно расписано, как первые исследователи заинтересовались феноменом оборотничества у северных народов, как организовывали специальные школы, да как там малышню учат. К статейкам прилагалось довольно много картинок-фотографий. Смотрю, сеструхи обсуждают школу-то, малехо успокоились. У Лизаветы, конечно, сердце кровью будет обливаться. С другой стороны, Стёпка в тот же класс пойдёт да дядь Кириллова Олеська. Втроём, поди, в обиду себя не дадут.
Сегодня один из авторов разразился очередной иллюстрацией. Просим любить! Илья в камуфляже панды))
https://author.today/art/188650
12. МЕДВЕЖЬЯ ШКОЛА. НАЧАЛО
ЛЕТИМ
Поизучав как следует книжечки, бабоньки наши засуетились да начали всех снедью снабжать. Сколь лететь ещё — часа три, поди. Можно и перекусить. Лизавета потащилась было в другой отсек с кульками да пакетами, но оттуда её деликатно выставили. Дескать: не положено. Дети переданы на попечение учебного центра, питанием обеспечиваются за казённый счёт, все сыты, вот будет у них свободное время — зайдут к родне чаю попить, а пока идите-идите, мамочка и, великодушно просим, более воспитателя не беспокоить и учебный процесс не прерывать. Хорошего вам, как говорится, полёта.
Лиза вернулась обескураженная. Но… правила есть правила.
И это, оказывается, взрослых касалось тоже. Раз поехали на проверку — считаемся учениками, пусть и краткосрочными. Также поставлены на казённое содержание. Пришла Лизавета — а тут как раз обед раздают. Суп горячий из армейских термосов, гуляш мясной, компот да булочки. Понятно, что детей так же кормят. Как тут не попробовать? Да и горячий обед всяко лучше сухомятки. Наелись по итогу все, как тузики. Сделались сытые, сонные. К тому ж размеренное движение дирижабля убаюкивало.
Смотрю — мама спит, сёстры носами клюют. Только хотел пристроиться покемарить, слышу негромкое:
— Илюх!
Обернулся — братцы двоюродные руками машут, к себе подзывают. Ну правильно, вокруг меня всё занято да заставлено, а у них сесть спокойно можно. Пошёл.
— Чё такое?
— Да мы поговорить хотели, — начал Серёга. Все трое жулькали в руках учебные брошюрки.
— Понять бы хотелось, — подхватил старший, Артём, — как оно? Не зря ли летим вообще?
— Ну-у, началось! Засомневались, что ли?
— Да не то что… — Артём потёр затылок. — Думали — может, ты подскажешь чё? Чтоб понадёжней вышло?
— Вот, смотри, Илюх, — Пашка открыл заложенную пальцем брошюрку, — читаем: «Оборотень — это маг, черпающий силу в синхронной ему духовной сущности зверя…» Ты нам разъясни по-братски — это как? Думать про него надо или что?
Этот вопрос меня натурально обескуражил.
— Знаете, парни, я не такой прям до хрена специалист… Расскажу вам просто, как оно у меня было, пока бабы спят.
И рассказал. Без утайки, со всеми подробностями, с кровью, кишками и прочее. Смотрю — дядьки тоже прислушиваются.
— Вы уже послужить успели. Кровь-смерти видали или так, в патрулях прокатались?
Младшие переглянулись:
— Да уж всяко было.
— Вот мне почему-то кажется, что вам после того легче будет. Тут главное момент не упустить. Зверь, когда только пробуждается — он тебя самого ещё не знает. Спорить он будет. Верх пробовать взять.
— А-а-а, это как к тёте Дусе с Кавказа-то привозят, которые обернулись, а назад в человека не могут? — припомнил Пашка.
— Ну да. Тут, главное, не спасуйте. И выдавить его не пытайтесь. Твой Зверь — это тоже ты сам, другая сторона твоей сущности. Он сперва может показаться диким, страшным. Но он очень быстро учится. Он будет впитывать твои воспоминания, как губка. Немного по-своему их рассматривать. И вы сольётесь до нераздельности.
— И что же, — Артём глянул на меня пытливо, — ты себя полагаешь зверем?
— Конечно! Только с большой буквы. Я здесь — самый большой и самый страшный Зверь, — я улыбнулся, и братовья слегка поёжились.
— Слышь, Илюх, — осторожно спросил Пашка, — а чё у тебя зубы голубым светятся?
— А… Это мы так иногда шутим.
КАЙЕРКАН
Мне всё-таки удалось ещё пару-тройку часов поспать, прежде чем мы прибыли на место. Дирижабль шёл довольно низко, и в боковые люки можно было рассмотреть бугристую поверхность тундры, сплошь испещрёную оконцами множества крошечных озёр и бочажков. А вон там что-то вроде большой сопки или даже горушки виднеется…