Несмотря на макушку лета, зелень была не такая яркая, как привычно нам. И совсем уж с безудержным буйством, скажем, Кавказа не сравнить. Тут она… словно осторожная была, что ли. И пятнышки… видимо, леса?.. да, очевидно, это лес. Так вот, мелкорослые они были, миниатюрные. Больше на подлесок похожие.
Сурова здесь природа, сурова…
Городок в целом ничем этаким архитектурным из целого ряда виденных мной городов не выбивался. Полагать надо, стены делают помассивнее, для сбережения тепла. Да и оконца поменьше обычных — всё для той же задачи.
В наш отсек вышла та женщина в военной форме:
— Обратите внимание! Сейчас по левому борту будет видно наш учебный комплекс. Центральное здание — это школа, слева длинное — общежитие для учащихся, а справа — медицинское отделение, лаборатории и администрация. Позади зданий вы видите несколько спортивных площадок и тренировочных зон.
Понятно, не университет, но вполне себе с размахом. Это ж сколько здесь медвежек учится?
Дирижабль пристыковался к посадочной мачте, и нас попросили обождать. Первыми выгрузили детей. Мы в окна наблюдали, как они со своими котомками и чемоданчиками погрузились в небольшой автобус и покатили в направлении школы. Второй такой же транспорт ждал, видимо, нас.
Давешняя женщина (Томпуол её звать, вспомнил!) снова вышла в наш отсек и пригласила:
— Прошу всех на выход, мы прибыли.
Взрослых разместили строго по одному в гостевых номерах на первом этаже, где проживали и некоторые преподаватели. Каждого заселили в комнату с наставником. Общение между собой на период прохождения тестовых испытаний, оказывается, запрещено.
Моим соседом оказался страшно шепелявый и очень добродушный самоед по имени Субоптей (что, как он мне сразу сообщил, означает «глубокое, поросшее травой озеро», около которого мать его и родила). Он немедля предложил перейти на «ты» и задавать любые тревожащие (тревозяссие, хех) меня вопросы.
— А по раздельности нас расселили, я так понимаю, чтобы мы друг другу не помешали?
— Верно-верно! Как насинаются разговоры да обсуздения — всё, сразу хузе становится. Долго слиском. Неэффективно.
— И сколько мы вот так порознь будем обретаться? Ну, хоть примерно?
Субоптей усмехнулся:
— Ну, ты, например, сситаисся узе не изолированным. Но пока ты первый, и присоединить к тебе некого. Поэтому я с тобой, стоб ты с тоски не завыл. Ну и кой-какие тесты надо пройти. Потому сто у взрослых обрассённых бывают проблемы с контролем. А остальные по одному, пока не проявится их природа. Или пока совет наставников не ресыт, сто усилия бесполезны. Но тогда оконсятельно необернувсыеся всё равно не могут обсяться с кандидатами, стобы никак не повлиять на остальных. Не заразить их своим унынием.
— Мудрёно. А я думал: просто, чтоб не разболтали, какие ещё испытания будут.
— И это, конесно, тозе. Сейсяс мы пойдём на узын. Не удивляйся, столовая больсая, но накроют нам тозе далеко друг от друга.
— Да это понятно.
И, опять же, лишний стресс для потенциальных оборотней. А стресс, если верить моему опыту, облегчает прорыв зверя. И ещё ощущение холода. Нет, не холода, а холодного, сурового края. Зверь внутри меня довольно принюхивался. Ему казалось, что всё вокруг — правильное, родное. Так и должно быть. Иначе я бы медведём давным-давно стал. Если не в Средней Азии, то в Африке — точно. Вот уж где был стресс.
Эх, жаль, я тогда не прорвался!
Тяжко бы нам пришлось, по африканской-то жаре…
Вообще, после обращения у меня с внешней температурой какие-то интересные взаимоотношения. Вот тут в комнате не сказать, чтоб сильно натоплено. Градусов едва ли восемнадцать. А мне комфортно. Жарковато даже. Хочется развалиться и лениво лежать, млеть.
А дома, с Симушкой, у нас гораздо теплее. И как-то ничего. Переключаюсь, что ли?
С этими мыслями я вышел за Субоптеем в коридор. Особого голода я пока не ощущал — перекус плюс полноценный обед ещё окончательно улежаться не успели. Но, как известно, медведи никогда не прочь поесть впрок, хех.
СЕВЕРНЫЕ РЕАЛИИ
Ужин напомнил столовые где-нибудь на армейке. Просто, без изысков, но вкусно и сытно. С поправкой на местный колорит. То есть, например, чай с ягодой морошкой, жаркое из оленины или энецкие рыбные лепешки кари кырба. Лепёшки напоминали рыбу в тесте, которую и у нас в университетской столовой подавали, обжаренную в масле, но та была отдельными кусочками, а эта — натурально толстыми лепёшками, да ещё с лучком. Я заценил. Вообще, вкуснейшей северной рыбы было множество во всяких видах.