— Полагаю, сейчас мы можем перейти к делу? — спросил Вильгельм, резко отодвинув в сторону нетронутую кружечку кофе. Напиток плеснулся на блюдце.
— Очень, очень вкусный кофе, — с удовольствием сказал Андрей Фёдорович. — Могут же, шельмы, когда захотят. Что ж, давай и о делах.
Кайзер сцепил перед собой руки:
— Насколько мне известно, мой царственный брат, Великая Германская империя не объявляла и не вела военных действий в отношении Российской империи.
Андрей Фёдорович выжидательно и как бы слегка удивлённо приподнял брови.
— В свете этого я хотел бы знать, — в голосе Вильгельма Вильгельмовича заскрежетал металл, — на каком основании русская армия захватила демонстрационный германский шагоход, направленный на территорию наших союзников с единственной целью: явить дружественным войскам образец технической мощи Германской империи⁈
— М-м-м! — протянул Андрей Фёдорович. — Исключительно демонстрационный шагоход?
— Да! — Кайзер с трудом удержал кулак, чтобы не грохнуть им по столу. — И у нас есть тому документальное подтверждение! Вот данные о подготавливаемом параде!
Один из германских сопровождающих тут же вскочил, протягивая свою папку.
— Ах, оставьте! — добродушно усмехнулся Андрей Фёдорович, слегка отмахиваясь. — Эти бумаги у нас и у самих есть. — Немецкий секретарь едва не подавился. — А вот по части демонстрационных целей, — тем же тоном продолжил русский император, — у меня лично есть изрядные сомнения. Коли речь шла исключительно о парадном предназначении — к чему полная боеготовность машины и под завязку загруженный боекомплект? Не надо убеждать меня, что вы собирались расстрелять японский парад. И в таком снаряжённом виде, — Андрей Фёдорович покачал головой, словно журящая шалунов нянька, — «Кайзер» явился на линию боевого соприкосновения русских и японских войск и вступил в бой с шагоходом казачьего механизированного подразделения. К счастью казаков, экипаж «Кайзера» повёл себя крайне непрофессионально…
Кажись, воздух начал слегка гудеть?
— … и был захвачен в плен. Вместе с машиной. Согласно русскому военному праву, техника, захваченная казаками в бою, является их личным трофеем. О чём были составлены соответствующие документы.
Теперь пришла очередь русских секретарей передавать папочки с копиями.
— Более того, — Андрей Фёдорович душевно улыбнулся, — инцидент на этом не завершился. В тот же день казачьи позиции были атакованы двумя «Тиграми» при поддержке шести шагоходов северояпонской армии. Мы имеем желание выразить вам некоторое недоумение, мой царственный брат. Примите нашу ноту, — поднялся и передал папку ещё один секретарь. — Я надеюсь, вскоре мы услышим внятный ответ: воюет ли Германская империя с Российской — или же это было досадное недоразумение? — Император уютно, почти по-домашнему откинулся в кресле. — Таким образом, «Кайзера» у меня нет, а «Тигров» я с удовольствием отдал бы на освидетельствование, но, боюсь, от них мало что осталось.
Кайзер Вильгельм молчал, играя желваками.
Ох и злится…
Ещё бы!
Губы у кайзера практически побелели:
— От имени Великой Германской империи я приношу извинения Российской империи и уверения в том, что вмешательство германских машин в военные действия на русско-японском фронте — результат неверной трактовки отдельных приказов некоторыми лицами. Я вынужден признать: весь этот досадный инцидент — результат нелепой выходки моего младшего сына. Возможно, он был взят в плен под ложной фамилией. И я хотел бы обсудить условия его выдачи.
— Отчего же «ложной»? — дипломатически изумился Андрей Фёдорович. — Он назвал имя, звание, и на нём была соответствующая форма. Принц Фридрих Вильгельм Август Прусский был опознан казаками и добровольно — я подчёркиваю — по собственной инициативе сдался в плен, в соответствии с международной конвенцией о вассалитете. Сожалею, мой царственный брат, но международное право не предусматривает его передачи каким-либо лицам.
Вот тут знаменитая германская выдержка изменила-таки кайзеру. Он вскочил на ноги и уставился через стол прямо на русского императора, дыша медленно и тяжело, как бык, приходящий в ярость. Мы со Зверем уж подумали, что сейчас он и заревёт — низким, неистовым голосом.
Андрей Фёдорович невозмутимо ждал.
Вильгельм десятый уперся в стол сжатыми кулаками, которые ощутимо начали отливать сталью, и что-то глухо сказал по-немецки. Все его сопровождающие, как один, встали и молча вышли за дверь.