— И вовсе неправда, я хорошая!
— Ага, когда спишь носом к стенке… — обрубил я этот бессмысленный спор.
— Илья Алексеевич, внимание! — внезапно раздался голос Пушкина. — Новый объект!
Я спрыгнул в кабину.
— Чего у тебя?
— Смотрите сами. — В приборы наблюдения я увидел стоящую на мосту женщину. Или девушку, с такого расстояния не различить.
Чего-то у меня в последнее время паранойя развилась на одиноких девушек. Опасаюся я их.
— Дай-ка я на неё в прицел гляну. У него кратность повыше.
Японка. Белоснежные одеяния, теперь с голубыми цветами на груди. И одна. Стоит улыбается. Прям дежавю какое-то!
— Антон, а другого моста тут нет?
— Есть, в шести километрах правее. И левее в трёх. Но они нас не выдержат. Или тут переправляемся, или брод в двадцати километрах.
— М-да. Далеко.
Да и дадут ли нам уйти?
08. ЭТОТ СЛУЧАЙ ИШШО ЗЛЕЕ ПРЕДЫДУЩЕГО
БУДЬТЕ ЛЮБЕЗНЫ, ДАМОЧКА…
Я вылез наверх.
— Ну что, Миша, кажись, нам с тобой вперед идти. Парни только с расстояния нам помочь смогут. Ты огонь, я медведь. Может, справимся? Как тогда на дуэли, на противоходе?
— Может, и справимся, — кивнул он каким-то своим мыслям. — Илья, если живы останемся, пойдешь сватом? Ты ж у нас этот, Свадебный Коршун?
— Иди ты! Вот же прилипло!
— Ну, не сватом, хоть дружкой, а?
Глаза у Дашкова стали тревожные.
— Да пойду уж, куда теперь деваться… — Я спрыгнул на землю. — Экипаж, вступаете в бой по своему разумению, но в ближний не лезть, это приказ!
— Яволь! — прогудели динамики.
Рядом плавно опустился повеселевший Дашков.
— Пойдём, побеседуем. Чует моё сердце, она тут по нашу душу.
— Я тоже так думаю.
Мы двинули вперёд, рассматривая стоящую на мосту женщину. Чем ближе подходили, тем сильнее давила аура этого существа.
Называть одиноко стоящую на мосту японку женщиной уже не хотелось.
— Миш, ты тоже это чувствуешь?
— Ага, как против течения иду. Первый раз со мной такое.
— Теперь слушай мой приказ, как старшего по званию, — он вскинулся, — личную просьбу, если хочешь. Если совсем жопа будет — всё бросай и спасайся.
— Но!..
Я остановил его жестом:
— Не до геройства сейчас. Наши должны получить донесение об… этой вот. Понял?
— Понял. Но…
— Никаких «но», это приказ!
Дашков хмуро буркнул:
— Есть.
Остановились перед самым мостом. До японки оставалось каких-нибудь метров двадцать.
— Доброго дня вам, уважаемая, — коротко кивнул я. — Сдается, вы нас ждёте?
— Куда ты дел тело моей дочери, немецкий ронин? — Её русский был безупречен, а более красивого голоса я раньше не встречал. И от него в воздухе плыли обволакивающие волны, густые, как ягодный сироп…
Я улыбнулся, зная, что сейчас зверь позволит себе чуть-чуть показать зубы. Фирменные светящиеся медвежьи зубы, конечно же.
— О! Вы матушка Айко? Рад знакомству. Позвольте представиться, сотник Сводного Дальневосточного механизированного отряда, Коршунов Илья Алексеевич, герцог Топплерский.
Дашков удивлённо дёрнулся, но вмешиваться не стал. Так что я дипломатично (насколько мог) представил и его:
— А это мой друг, его светлость, князь Дашков.
Но на Дашкова эта дамочка внимания совсем не обратила. Она продолжала сверлить меня неприязненным взглядом:
— Ты русский?
— Ваша дочь тоже удивилась. Но да, я русский.
— И немецкий герцог одновременно?
— Так получилось. Высокая политика, все дела. А вы, простите?..
Она высокомерно подняла подбородок:
— Меня зовут Тамамо-но Маэ, я — бьякко.
Это самое «бьякко» было произнесено с большой важностью и, судя по всему, что-то да означало. Но все эти японские титулы для меня звучали чистейшей тарабарщиной*.
*Настало время пояснить для тех, кто тоже не очень шарит в градациях японских мистических существ.
Бьякко — белые лисы, наиболее близкие богине Инари. Считаются символом удачи и защиты на всей территории Японии. В данном случае мы имеем дело с «кюби но кицунэ» — девятихвостой лисой (высшего ранга из возможных).
Та, что болтается, притороченная на место манипулятора — ногицунэ. Дословно — «полевая лисица». Персонаж взбалмошный и дикий, следующий исключительно за сиюминутными желаниями. Трикстер, от которого никогда не знаешь, чего ждать.
— Весьма приятно, — вежливо соврал я.
— Судя по тому, что ты ни разу не упомянул мою дочь в прошедшем времени — она жива. Отдай мне её.
— Она совершила нападение на подданных государства Российского. Взята в плен. А что уж дальше — фронтовое начальство решит, звиняйте.