— Так письма! Серафима Александровна всем прислала, а маменька ваша испугалась, не случился ли с ней нервный срыв, от чрезмерных-то нагрузок. Вот…
Так-так, похоже, маман спешно собрала семейный совет. И тесть здесь. Тем лучше!
— Так, Фрося, проводите-ка господ Фридриха и Эльзу в гостевые комнаты, чаю горячего подайте с какой ни есть выпечкой да покажите, где у нас удобства, а я к родителям пойду. Они где?
— А где и все ж! В большой гостиной!
— Спасибо!
Я ещё раз тщательно протёр сапоги и побежал вверх по лестнице.
Дверь в гостиную стояла приоткрыта.
— Я, дамы и господа, на самом деле очень переживаю, — говорил Серафимин отец. — Она ведь у меня как цветочек в теплице росла. Ни забот, ни тревог не знала. А тут — лейбфрейлина, виданное ли дело! Это же такая ответственность! А трое малолетних детей! И двух месяцев не проходит с последних родов — муж уходит на фронт. Вы читали сводки? Жестокость японских войск — это же ужас, что такое! Немудрено, что у неё могли сдать нервы.
Я прям представил, как он скорбно качает головой.
— Нервы нервами, — озабоченно вступила матушка, — а вот это вот что? — зашуршала бумага, и маман попросила: — Читай, Алёша, у меня руки трясутся.
— Мама, выпейте чайку успокоительного, — расстроенно попросила Лиза.
— Да погоди-и! — отмахнулась маман, а батя размеренно зачитал:
— «Сообщаю вам новость, в которую я и сама не сразу могла поверить. Кайзер Германской империи даровал Илюше герцогский титул и землю. Правда, замок маленький, раза в три меньше нашего дома в Карлуке, но настоящий. И Маша (то есть Великая княгиня Мария) сказала, что мне отныне не по чину быть её лейбфрейлиной, раз уж я стала герцогиней Топплерской, но мы всё равно останемся подругами…»
— Вот что это? — не выдержала маман. — Может, её из лейбфрейлин попросили, так она с расстройства такого себе навыдумывала?
Всё! Пожалуй, хватит слушать.
— И ничего она не навыдумывала! — объявил я, входя в гостиную.
— Ой, Ильюша! — обрадовалась маменька и кинулась мне на шею.
Некоторое время было очень шумно, я всех приветствовал, обнимал, жал руки. Наконец все снова расселись.
— Так, Илья, — отец улыбался, но всё ещё немного тревожно, — что за история с Топлерами этими? Рассказывай!
— Да не с Топлерами! Это владение так называется — замок Топплер, на клочочке земли посреди озера. А я — по нему — герцог Топплерский. И жаловал титул действительно германский император, но наш государь, Андрей Фёдорович, титул признал и даже земельки отсыпал.
Ну и страшный поднялся же гвалт, я вам скажу! Покуда батя не прикрикнул:
— А ну, цыть! — наступила тишина, и он велел: — Так, давай-ка сначала.
Рассказал я всю историю от начала до конца, со всеми вывертами, и даже как в Новосибирск меня государь отправил супругу порадовать, и как я назад вернулся, и как снова сюда сегодня прибыл.
Тут до мамани дошло:
— Как⁈ В моём доме — и прямо германский принц⁈ — поразилась она.
— А что такого? Чего вы в ажитацию впадаете? Русского Великого князя вы уже изволили принимать и чаем с плюшками его поили. Так германский не важнее нашего будет.
Этот смешной аргумент неожиданно успокоил матушку.
— Действительно! Наш-то русский поважнее! Да и на свадьбе друга твоего, Серёженьки, с родителями его за столом сиживала. А они такие князья важные, не немецким чета. Чай, не лыком мы шитые.
— А чего они к нам-то не вышли? — с любопытством спросила Катерина.
— Так — семейный совет, — развёл руками я.
— А всё, нет совета! — радостно всплеснула руками маман. — Всё разъяснилось! Девки, помогайте-ка мне, сейчас ужинать будем. Вот и посмотрим на ентого Фридриха!
ЧУДНЫЙ НЕМЕЦ
За такое радостное событие на столе появились и наливочки. Фридриху усердно подливали, все хотели с ним чокнуться и хоть маленько поговорить — и, что удивительно, разомлевший принц о чём-то довольно уверенно толковал с батей, дядьями и зятьями.
Между делом я отвёл в сторонку Афоню и переговорил с ним и о разработке железнорудного месторождения, и о приобретении пары, а то и тройки транспортных дирижаблей конкретно под это предприятие, и о своём видении Фридриха в этой системе. Афоня страшно озадачился, сказал, что думать будет, искать варианты поинтереснее.
Постепенно дядья разошлись, сёстры с зятевьями кто домой укатил, а кто и в гостевых комнатах устроился. Серафимин папа откланялся — оказывается, его это был неузнанный мной автомобиль. Дом затих.
Особого смысла идти в свой дом, где вся мебель стояла затянутая в чехлы, я не видел. Решил в старой своей комнате лечь, где ещё достопамятное объяснение с Серафимой происходило, когда ей письмо зловредное подослали. Пошёл — а из малой гостиной матушка мне навстречу.