Англ моментом ногу с ноги снял, зачастил:
— Мне кажется, вы меня не так поняли. Если имело место преступление, я искренне рад, что преступники понесли заслуженное наказание! — Кажись, проняло «жентельмена». То ли моя радостная синезубая улыбка тому поспособствовала, то ли нависший надо мной оскаленный Хаген, то ли скромная Айко, стоящая у печи и задумчиво поигрывающая вилкой. — Мне нужен только фамильный перстень! И если я могу выкупить его по цене всего шагохода — я готов! Наша семья готова, — поправился он.
— Угу, и для этого вы выкрали моего друга? Чтоб чисто по-дружески предложить ему выкупить «Локуст»? Чего-то я начинаю уставать от этого разговора. Айко, он твой! У тебя час. Пойдём, Хаген.
— Подождите!!! Не надо!!! — англ вскочил на ноги. Я коротким ударом пробил ему в печень и подхватил покачнувшегося Хагена, закинув его руку себе на плечо.
— Пошли, приключенец!
— К-ку-уда? — вело Хагена всё ещё изрядно.
— До «Пантеры», там аптечка поприличнее. — Я вытащил друга на двор. Оглянулся. Тишина-а-а, деревня как вымерла. А может, так и есть? Или бежали от фронта? Такое тоже возможно.
— А этот? — Хаген дёрнулся назад.
— Не кипишуй давай! — я поудобнее перехватил его руку. — Не надо тебе это видеть. Да и мне тоже. Судя по тому, что рассказал мне Витгенштейн, у японских лис прям в самой природе есть потребность над кем-нибудь покуражиться. Им даже злостных преступников выдают, которые на смерть осуждены, слыхал?
— Д-да, помню что-то такое…
— Ну вот.
— Но все мои наблюдения, — о, кажись в себя приходит, заговорил превыспренне, — говорят о том, что Айко изо всех сил перевоспитывается.
— М-гм, — проворчал я. — Перевоспитывается-перевоспитывается, да не перевоспитается. Против природы, брат, не попрёшь. Вон Серго раз в месяц тоже мясо сырое ест в облике. Не может он без этого. Вот и тут… Лучше этот мерзавец, чем мы…
Мне вдруг пришла в голову неприятная мысль, что моя природа тоже может запросить странного. Зверь с готовностью оживился.
И чё там? — спросил я с величайшим подозрением. — У меня как?
Во льды надо! На снегу поваляться!
А, ну это ерунда, в любой момент можем себе позволить! Что сразу-то не сказал?
Так пока ещё не сильно приспичило.
Ты это, до греха не доводи! Раз в месяц слетать на Имперском Скором — на денёк — очень даже можем себе позволить! А на крайний случай у нас магия есть, да парней попросить подмогнуть, совокупно ледяную поляну организуем, отведём душу.
Шикарная тема! — Зверь мечтательно улыбнулся.
Тем временем я всё пёр упирающегося Хагена прочь со двора, а он всё оглядывался на жуткие крики, которые стали раздаваться из покинутой нами избы.
— Но так же нельзя! Илья!
Когда он в очередной раз дёрнулся с приличной силой, я прекратил его тащить и встал посреди улицы, руки в боки:
— Я смотрю, силушка вернулась?
— Ну, — он слегка покачнулся, — идти могу.
— Вот и топай, друг любезный. И думай: если бы мы вовремя не пришли, вот так бы орал ты! Понял⁈ Именно ты! Ты что думаешь, они бы с тобой поговорили, поспрошали бы тебя вежливо о погоде там, о ценах на сыр — и всё?
Господи, что я несу? Впрочем, мне бы сейчас дойча в «Пантеру» запихать, а всё остальное — мелочи жизни…
Увидев нас с Хагеном, показавшихся из-за околицы, «Пантера» бодро порысила нам навстречу. Из машины выскочил Швец, и я смог с чистой душой передать ему Хагена. На вопросительный взгляд Антона махнул рукой и вернулся в избу. По-любому, англ дозрел.
Судя по всему, англ даже перезрел! Как велеречиво говаривал Сокол в минуты нападавшей на него меланхолии: «Но амбре, господа? Что делать с амбре?» Вот и тут. Уж не знаю, что с ним за столь короткое время сделала Айко, да и видимых повреждений не было… только Эдвард Смит, эсквайр, полностью опозорился недержанием. Сейчас он ползал в ногах лисы и умолял её… убить его быстро, не мучать.
— Какие таланты пропадают, а, Айко? — я, невзирая на весёлый голос, был зол на англа и немного побаивался за лису. Сорвётся ещё с катушек, дерись с ней…
— А мы уже и закончили. Спасибо тебе, Илья, за…
— Так, стоп! Попрошу без физиологических подробностей. Меня, как ты понимаешь, волнует совсем другое. — Я плюхнулся на лавку подальше от обхезанного англа. — Чего он тебе рассказал?
— Да он почти ничего и не успел… Зато сейчас расскажет. Правда, котик?
На слове « котик» Эдварда изрядно перекосило. Да и меня, правду сказать, тоже.
В течении следующих пятнадцати минут англ вывалил всю интересующую меня информацию. И даже не очень интересующую. Откровенно говоря, он так фонтанировал сведениями, что мы его с трудом заткнули.