— Да-а-а уж, — пробормотал я, оглядывая жилище, которое, похоже, года три назад кто-то спешно покинул, а после никто в нём и не жил, — запустение, иначе не назовёшь.
— Это, брат, я уже бригаду уборщиков вызывал. Они самую паутину по углам собрали да выкинули хлам, бумаги какие-то валялись. Помыли тут, — Сокол усмехнулся: Сквозь окна хоть улицу стало видать. А то глянешь — не понять, то ли день, то ли вечер.
Да уж. Но мытьём не исправить полинялость обоев и общее унылое настроение казённых комнат.
— Барахла-то много? — пустой коридор откликался эхом.
— Да какое там! Пара чемоданов.
— Бери да поехали. Толку тут стоять?
— И правда! — Иван живо захлопнул раззявленный чемодан, застегнул замки. — А второй там в коридоре стоит. Он с тёплыми вещами, я его и не открывал ещё.
— Ну и поехали.
Мы даже успели нагнать омнибус с геологами, только-только сворачивающий на Карлук. Не знаю, кто уж успел заметить наше приближение, но на двор успели высыпать все. И ворота настежь распахнули, чтоб въезжать удобно.
— Иван Кириллович! — всплеснула руками маманя, завидев великого князя.
— Евдокия Максимовна! Алексей Аркадьевич! — Сокол, не чинясь, матушку мою обнял, бате руку пожал, потом Хагену, — Приветствую! — потом Фридриху: — Рад видеть! — С прочими дамами (в лице лис и помощницы Фроси) раскланялся.
Из омнибуса выбрались геологи. Им я, как положено, представил всех присутствующих. На принце Фридрихе в наряде дворника и с метлой их, кажется, слегка переклинило. Только Панкратов всё улыбался. И когда он последним входил в дом, я спросил:
— Что? Как твои товарищи?
— Ничего, привыкнут. Я тоже поначалу обалдевал. А потом понял: где ты, там всё время что-то необычное происходит. Так что — нормально.
Вечером я смог связаться с Серафимой. Обрадовал, чтоб завтра меня к вечеру ждали. Да не одного, а с Хагеном и даже с Иваном. Великий князь заявил, что раз пошла такая петрушка, без него — никуда! А то, дескать, все приключения мимо великокняжеского носа проплывут. Я хотел ему сказать, чтобы так уж не настраивался на интересности. Приключения — они сами тебя находят. А когда ты вот так специально надеешься на них выскочить — фигу тебе с маслом. Но не стал разочаровывать. Уж такой Иван довольный был, как ребёнок в ожидании новогоднего подарка. Пусть.
Посреди ночи нас разбудил страшный грохот.
Все повылетали во двор в исподнем — кто в чём спал. А там Хотару посреди двора сидит — сама чумазая, словно её в угле вазюкали, волосы торчком, хвостик ёршиком, глахёнками — луп-луп.
Маманя (моя) как увидела её, только фыркнула:
— Я ж вам говорила: туда нельзя. Предупредила ведь, чтоб носы свои любопытные не совали. Скажи спасибо, что жива осталась.
Да-а уж. Есть у матушки сарайчик специальный. Там шибко сильные травки-порошки хранятся. Завела она его, как с монастырём Марка Печерского работать начала. Их же схимники приезжали, специальную защиту поставили — чтоб никто кроме мамани туда войти не мог. А Хотару день терпела, два терпела, а на третий не выдержала.
Мелкая лиса шмыгнула носом и посмотрела на мать, которая стояла рядом — белоснежная такая, руки под грудью сложены.
— А что ты хотела? — строго сказала мать. — Тебя предупреждали. Благодари за науку и пошли, мыть тебя будем.
Вот такие у нас пироги с котятами, ядрёна колупайка.
Хулиганский набросочек на тему Хотару, сунувшей свой нос куда не след здесь:
https://author.today/art/191857
26. СПЛОШНЫЕ ПОЛЕТЫ
ПРОЩАЙ, НОВОСИБИРСК!
Хорошо, наш дирижабль отправлялся в одиннадцать, иначе мы бы после ночных подскакиваний летели вовсе как чумные. А так — все в приподнятом состоянии духа. За семьями летим!
Очень похоже было, что свободных мест на борту вообще-то не было, и каюту нам выделили офицерскую, спешно освободив её от личных вещей и перестелив бельё на чистое. Две койки снизу да две сверху, откидных. Впрочем, не так долго нам и лететь, мы б могли и вовсе сидячими местами обойтись.
Однако капитан «Кречета» сильно проникся явлением герцога и тем паче великого князя, и встречали нас с большой помпой. Мало того, он самолично нас всех ещё и сфотографировал, обещал на капитанском мостике карточку повесить, а вторую — прямо в пассажирском салоне, чтоб люди видели, кто бортами товарищества летает!
Не успели сесть — Иван дежурного матроса окликнул:
— Голубчик! А организуйте-ка нам три рюмочки.
— Сей момент! — умчался тот.
— Хороши мы будем, — проворчал я, — когда косые к жёнам притащимся.