Отец переводил взгляд с лица сына на фотографию: на небольшом диванчике сидела Марта, на ручках у неё — Вильгельмина, разряженная как куколка, а сам Хаген стоял позади, положив руку Марте на плечо. Учитывая, что наряжали Марту для этого портрета всем нашим женским батальоном, выглядела она тут как королевна.
— Это твоя семья? — спросил отец, вытирая слёзы.
— Да, — едва успел ответить Хаген, как с верха лестницы послышалось:
— Генрих, что здесь происходит? — матушка Хагена говорила по-немецки, но мне достало опыта общения с дойчами, чтобы её понять.
— Вильгельмина, поди сюда скорее! — закричал папаша фон Ярроу, делая слабые попытки встать. — Наш сын жив!
Вопреки моим опасениям, маман Хагена (которая, надо сказать, выглядела и держалась как истинная баронесса) не стала падать в обморок. Напротив, возопив «О майн Готт!» она понеслась вниз по лестнице с такой прытью, что я начал опасаться за её каблуки. Более того, со всех сторон, словно ждали командного вопля, начали выскакивать ещё братья, (кажется?) сёстры, (возможно?) золовки и предположительно тёти, дяди и племянники — и все немедленно хотели заключить обретённого Хагена в восторженные объятья. Теперь они голосили по-немецки так, что я решительно перестал что-либо понимать.
Мало-помалу все успокоились, висящие на Хагене мать и сёстры немножко отлипли и заставили Хагена (я так предполагаю) дать краткий отчёт о своих приключениях, в процессе которого вся младшая мужская половина родственников с завистью поглядывала на наши с ним иконостасы. Да и вообще. Судя по всему, наше появление напрочь разбудило это сонное болото.
Пока шёл рассказ, я осматривался (насколько позволяла вежливость). Дом у семьи фон Ярроу был узкий, как это принято в Европах — тесно тут, дома стараются на улицу хоть бочком, хоть одним глазком высунуться. В глубину-то места, побольше. Но, как на мой вкус, дома из-за этого приобретают вид амбаров, что ли. В общем, чего-то я не впечатлился баронским домом…
— А теперь, мои дорогие, — перешёл Хаген на русский, — когда вы знаете всю историю, я прошу вас проявить уважение к моему сюзерену, его светлости герцогу Топплерскому, и говорить с нами по-русски.
Надо полагать, не все были рады такому предложению, кое-то начал даже бухтеть, но тут Хаген добавил:
— Между прочим, второй вассал Ильи Алексеевича, принц Фридрих Вильгельм Август Прусский, также говорит с ним исключительно по-русски.
— Да что там мелочиться, — мне уж надоело молча стоять болванчиком, и я решил вставить свои пять копеек, — когда кайзер ваш, Вильгельм Десятый, со мной беседовал, он тоже не брезговал говорить по-русски. Хорошо говорит, между прочим, практически без акцента.
Это заявление было встречено дружным выпучиванием глаз, но больше никто против русской речи не возражал.
Родственники Хагена потихоньку отходили от шока и время от времени кто-то из них вдруг порывался предпринимать положенные действия. Например, проводить нас в комнаты для гостей, чтобы мы отдохнули с дороги. От этой затеи мы сразу отказались — толку нам отдыхать, мы и так почти пятнадцать часов дрыхли? Последовало ещё несколько столь же суетных предложений, пока все наконец не сошлись на том, что просто спокойно попить утреннего кофе с булочками будет довольно неплохой идеей, а уж торжественный обед в честь прибытия сына — чуть позже, в более разумное время.
— Не переживайте так, маман, — попытался прекратить материны подскоки Хаген, — у нас ещё полно времени. Мы останемся до полудня воскресенья.
— Как⁈ Так мало⁈ — отчаянно воскликнула баронесса Вильгельмина.
— Видите ли, ваш сын сейчас служит заместителем начальника военного училища, — пояснил я. — Пост этот он занял недавно. Сам племянник русского императора, Иван Кириллович, удостоил Хагена своим доверием. Было бы неразумно халатно относиться к своим обязанностям.
О, это немцы отлично понимали! Орднунг унд дисциплин! Я-я!
— Но если вы не стеснены иными обязательствами, мы могли бы пригласить вас в гости, — в приступе внезапного гостеприимства заявил я и осёкся. — Наверное, не всех сразу, учитывая… Но по очереди могли бы?
— Так! — госпожа Вильгельмина решительно встала. — Прошу всех в столовую! Нам всем нужна хорошая порция кофе!
СО ВСЕМ КРАСНОРЕЧИЕМ
Ну, кофе был во всяком случае неплох. И даже со сливками. И булки пышненькие такие, с корицей. Мы с Хагеном оказались на некотором расстоянии друг от друга, и разговор за столом непроизвольно разбился на два круга, в центре одного был Хаген, другого — я.