— Здесь ещё письма от баронессы фон Ярроу и от вашей, Илья Алексеевич, матушки, — выложил конвертики на стол невозмутимый Попов.
— Хагену передадим, — сказал Иван, — он пока с курсантами в охранении. А Алексею Аркадьевичу сейчас отправим, — и немедленно отослал ординарца.
Естественно, через пятнадцать минут деды явились за подробностями — как это, на деревню родную нападение, а они не в курса́х!
К этому моменту мы уже погрязли в кипах докладных и пояснительных записок. Но одна — это же был шедевр! Её для поднятия настроения дедам зачли вслух и в конце концов даже дали переписать — уж очень образчик замечательный был. Приведу кусок из него здесь для понимания:
'Возвращаясь под утро с рыбалки, мы оба были, конечно, употребимши. Потому — как на рыбалке бысть и не выпить? Но шли ровно, и в глазах у нас не двоилось, за это поручусь точно.
Вышли из ложбинки у Прокопьевского амбара — глядь*! Вокруг Коршуновской усадьбы то молнии, то сполохи прям в небо хлещут!
И смотрим мы: у отворота к Золотуевым несколько злодеев в чёрном с нашими казачками сцепились. В другу сторону, где у Фон-Яровых садик разбит, тоже замес идёт, только каша снеговая во все стороны.
А впереди — завеса ледяная над усадьбой крутится, а в ту сторону по огороду машинерии топают, навроде пауков, а на кажной верхом злыдень сидит. И над теми пауками кумпол подсвечивается. Прут они, значицца, а настречу им будто сила упирается, и из ледяной завесы штыри в эти кумполы лупят.
Трофимыч говорит:
— Айда, Петрович, ближе подползём. Авось не заметят нас, весь снег уже с землёй размесили.
Нам-то сподручней! А то тулупы тёмные на белом сразу видать, а на каше…**
А у нас из оружия-то с собой — у меня пешня да у Трофимыча топор. Я и говорю:
— Гля, Трофимыч, как у вражин ихний кумпол мигать начнёт — значицца, трудно им магичить становится. Подрассчитай, да и кидай, чтоб в перемену зашло.
А сам я поближе пополз. Потому как это топором всё равно, каким местом ни прилети — всё пришибёт, а пешнёй наверняка надо. Ползу — и вдруг передо мной прям из сугроба выскакивает, в белом комбинезоне и давай руками махать. Ну я и кинул ему пешню в глаз без затей, покуда он в меня чем магическим не шмальнул. А тут и Трофимыч свой топор в водителя махины метнул. Хорошо попал, прям шлем пополам злодею раскроил. С головой, конечно, а как же!..'
*Первая буква переправлена
**Тут рассуждения шли и дальше,
но зачёркнуты с пометкой:
«К делу отношения не имеющее»
Всё это могло показаться даже забавным, если не знать, что Трофимычу нынче семьдесят три стукнуло, а приятелю его, Петровичу — семьдесят пять.
По итогу уверили нас, что ситуация стабильная, меры защиты усилены, пострадавшие казаки получили лучшую целительскую помощь от императорского госпиталя, жизнь продолжается.
16. СКОЛЬКО ЖЕ?
МАССИРОВАННЫЙ НОЧНОЙ ПРОРЫВ
Как бы мы ни нервничали, отправиться домой пока что никому из нас не светило. О каком отбытии могла идти речь, когда гора снова бурлила. Петя опять считал в своём блокноте, хмурился и сомневался. Да, собственно, подсчитать выведенных из спячки и уничтоженных да умножить их на три — тут большого ума не надо. Пятьдесят восемь да одиннадцать, да три, да один — это семьдесят три. Двух сбежавших вычитаем. Итог берём трижды. Плюс-минус погрешность туда-сюда — получается, ожидаем двести-двести двадцать вражин.
При этакой скученности они друг по другу как муравьи полезут. Сметут ведь со стен всё, что там есть.
Похоже, к таким выводам пришёл не я один, потому как дежурные-то, конечно, снова начали орать в рупор предложение о сдаче, но со стен, окружающих двор, в который выходили шахтные ворота, спешно снимали и переносили на самые высокие галереи пулемёты, а пушки с помощью техников и манипуляторов перемещали на внешние сторожевые башенки, устанавливая стволами в сторону крепости. Хаген тоже отвёл курсантов подальше, даже за линию башен, разбив их на несколько отрядов и расставив в межбашенных промежутках, велев слегка углубиться в лес для маскировки. Фланги, чтобы каторжники сразу не побежали в стороны, прикрывали тяжелые и средние шагоходы — «Пантера», «Святогор» и «Детины», выведенные со двора.
Эти приготовления едва были выполнены, как отдельные толчки земли сменились мерным тяжёлым гулом. И рёвом сотен чудовищных глоток.
— Началось! — сказал Петя, натягивая шлем.
— Ну, братцы, с Богом! — перекрестился Иван, застёгивая свой шлем и заводя усилитель магического контура.
Мне осталось только последовать их примеру и ждать.
Сегодня мы не видели главный выход, и это в некоторой степени нервировало. Но малиновые отблески, замелькавшие на сколах камня верхних галерей, говорили о том, что англы уже заполнили двор. Вот первые вырвались из ворот — трое крупных, почти как тот, что в третьей волне атаковал «Святогора».
— Здоровые, с-суки… — пробормотал Петя, и тут же над стенами, словно смородиновый кисель, выплёскивающийся из кастрюли, выметнулись элементали. Они были чуть не вдвое мельче тех, первых, но как же их было много…
— Работаем! — сосредоточенно сказал Иван и первый же выстрел из пушек Рябушинского направил навесом внутрь крепостного двора.
Рёв элементалей сменился каким-то запредельный воем и визгом. А из-за стен полезло с удвоенной скоростью.
В этот момент бегущая из ворот толпа, имевшая вид почти колонны, была встречена дружным залпом артиллерийской батареи. Двое здоровых упали точно! Дальше мне глазеть было некогда.
Я сегодня, между прочим, пользуясь собственным привилегированным положением, заменил трёхлинейный пулемёт на крупняк Владимирова. И стрелять я собирался по головам. Чай, без глаз эти монстры тоже ничего видеть не смогут, а?
Вскоре всё слилось в сплошную мешанину орущих красных гигантов, мелькающих время от времени силуэтов наших машин, пулемётного лязга, грохота выстрелов то дальше, то ближе…
В первую голову разбирали тех англов, которые бросились атаковать наши башенки — те, что за стены были вынесены. Потому что щиты щитами, а когда несколько шестиметровых каменюк без устали по ним молотят — глядишь, щит и проседать начнёт! Каждую башенку облепило по пять да по шесть наглов, остальные бросились врассыпную.
— По лесу соберём потом! — решил Иван. — Добиваем этих!
Элементали сражались дико, с какими-то звериными ухватками. Но нам уж было всё равно.
Иван и Хаген метались вокруг башенок ласточками, клинки шагоходов только и мелькали. Я стрелял, целя в морды, отстреливая кисти…
— Всё, стоячих больше нет! — крикнул Петя. — Этих «Детины» добьют. Давайте за остальными. На Бидар ведь побежали, сволочи. Наворотят там делов.
Иван с досадой прицыкнул. Как и в прошлые разы, по мере выбивания части элементалей, остальные ускорялись. Некоторые могли даже в резвости сравниться уже и с «Алёшами».
— Эх, жаль, системы ускорительной у тебя нет, — я живо отстегнул ремни.
— Ты чего? — сперва не понял Иван.
— На крышу полезу, «чего»! Готовься, сейчас со свистом помчимся. Айко!
— Да, Илья Алексеевич, — ответил воздух.
— Подстрахуешь, коли свалюсь.
— Конечно.
Я выскочил в верхний люк, оборачиваясь на ходу, накинул максимальные щиты.
— Ну, понеслась! — и запел.
Эх, давненько сам не ускорял машину! Зря. Вон как энергия забурлила, аж шерсть на загривке дыбом поднимается! Летим!
И мы натурально летели.
Вскоре впереди показалась первая горящая красным фигура, вокруг которой, как волки, взявшие в кольцо лося, кружились три «Локуста». «Святогор» коротко рявкнул сигнальной сиреной. МЛШ порскнули в стороны. Иван, не снижая скорости, рубанул элементаля наотмашь — и промчал дальше. Я, не прекращая, впрочем, петь, с интересом развернулся назад. «Локусты» кинулись на пошатнувшегося элементаля одновременно, добивая. Взмах — и рубиновая голова катится в сторону, а МЛШ уже летят за нами.
Я загляделся назад и чуть не свалился от неожиданности, когда сирена «Святогора» рявкнула снова. Второй, а за ним и третий элементаль получили критические повреждения и следом были живо добиты мелкими. Вскоре за нами неслась уже целая группа «Локустов». И было в этом что-то звериное, будоражащее кровь. Словно не группа, а стая вперёд мчалась, хищная и безжалостная. И над ней, наполняя джунгли непривычными им звуками, висела многоголосая монгольская песня.