Витгенштейн ещё сильнее прищурился и ткнул друга в грудь пальцем:
— Так вот почему вокруг тебя постоянно такая дичь творится! Эманации он рассеивает! Дело не в Коршуне. Дело в тебе! Ходячая аномалия!
— Но-но-но! — Иван отступил и поёжился. — Вокруг Коршуна дичь и до знакомства со мной творилась, ты его послужной список почитай!
— Ха! — с видом совершённого открытия воскликнул Витгенштейн. — да вы как два мощных магнита с одинаковым зарядом! А мы меж вами колдыбаемся!
— Это что ещё за словечко? — удивился великий князюшко.
— А вот словечко. Услышал от дедо́в недавно. Очень здорово наше всеобщее состояние описывает, хоть мальчишник свой вспомни.
— Мальчишник был хорош, — расплылся Иван. — И вообще, я недавно повторно проверялся. Сказали: от той аномалии и следа не осталось, всё вернулось к прежним досирийским показаниям.
— Да погодите вы! — осадил их я. — Рассвет скоро! И ты, Петя, Сокола не тирань. Пусть вспоминает лучше, как он в Сирии аномалию выпил!
— Да! — спохватился Петя. — Вспоминай!
— Как⁈ — Сокол схватил себя за волосы. — Я ж понятия про эту аномалию не имел! Как вспомнить, чего не знаешь⁈
— Тогда просто вспоминай по порядку, что делал, — резонно заметил я.
— Слу-у-ушайте! — с видом поразившего его открытия вытаращил глаза Витгенштейн.
— Что? — спросили мы хором.
— Возвращаясь к ритуалам инков. Они волокли с собой людей, которых должны были умертвить, после чего совершить какие-то действия…
— Ну-ну? — подбодрил Иван.
— Что «ну»? Ты участвовал в рейде, в котором с той стороны явно были погибшие, соображаешь? — он едва за грудки хлопающего глазами Сокола не схватил. — Ты фактически был в группе людей, которые кого-то убили. Так?
— А ведь верно, — растерянно пробормотал Иван. — Но мы ж не жертву…
— Мирозданию без разницы! А потом вы случайно совершили какие-то действия, в результате которых ты реально выпил аномалию! Вспоминай! Просто вспоминай, что вы делали.
— Что мы делали, что мы делали… — забормотал Иван. — Убедились, что зачистка завершена, вылезли, ходили там. Там, знаете, старинные каменюки огромные стоят. Совсем древние. Как это… Мегалиты? Со всякими зверюшками и человечками нарисованными. Кру́гом выстроены. Вот мы вокруг и походили. Интересно, как в музее же! А на одном камне не рисунки, а ладонями всё обляпано. Рыжие такие отпечатки, Сашка сказал — охра. И мы… Да мы как пьяные от радости были! Решили свои «автографы» тоже оставить. Там ещё рядом шагоход валялся странной модели. Масло у него было непривычного оттенка — красное почти, целая лужа натекла. Вот мы в этом масле руки обмочили да на той каменюке следов наляпали.
— Вот! — вскинул палец Петя. — А поверженный шагоход — тоже в какой-то мере жертва. И масло вместо крови.
— Так я не один там был! — возопил Иван.
— Значит, остальным не дано.
— Даже если он неправ, Вань, — сказал я, — других версий нет. Давай, ищем тут центр и ляпаешь на него свой отпечаток.
— Не выйдет, — сложил руки на груди Сокол.
— Почему? — спросили мы с Петей хором.
— А жертвы? Свежие жертвы нужны. Сегодня я точно никого не убивал.
— Да ядрёна колупайка!
Петя кусал губы.
— Есть вариант.
— Вас убивать не буду! — возмутился Иван.
— Да погоди! На самом деле убивать вовсе не обязательно — я так считаю. Достаточно немного крови, — он достал из кармана складной ножичек. — Вот. Полоснёшь по пальцу мне и Илюхе.
— Плохое число два, — вдруг сказал из-за наших спин голос Малины. — Извините, Дханук просил меня сказать, что если ничего не получается, то пора возвращаться, а я случайно услышала ваш разговор. Я тоже хочу дать свою кровь. Число три гораздо лучше.
— Пусть три, — махнул рукой Петя. — Спроси его: где тут самый центр?
Самым центром оказалась та здоровенная многоэтажная чаша, похожая на фонтан, из которой вместо воды свешивались рубиновые цветы. Она стояла на просторном округлом постаменте, поднимающемся ступеньками.
— Ну что? — Иван заметно нервничал.
— Держи ножик! — скомандовал Витгенштейн. — Давай не мнись, иначе этого бедолагу разнесёт в клочки и нас с ним заодно. Режь нам по пальцу да в горсть себе кровь собирай.
Сокол тихо заматерился, выполняя указанные Петром манипуляции. Мы трое накапали ему в ладонь крови. Палец засаднило, но я отмахнулся от этого ощущения.
— Давай бодрым шагом круг вокруг чаши и ляпай отпечаток, пока кровь не засохла!