На мой недоумённый взгляд Дашков пояснил:
— Я полбиблиотеки Святогора перечитал. После того боя, где нас с тобой чуть не прибили. Да ещё после знакомства с вашей, — он вновь поклонился Айко, — матушкой, я решил узнать как можно больше о таком грозном противнике. И до сегодняшнего дня думал, что знаю достаточно. Спасибо, что так изящно спустили меня на землю. Я не ёрничаю, Коршун. Спасибо.
Окончательно погаснув, он шагнул из воздуха на раскаленный камень, мгновенно втянув в себя остатки жара, и вновь уселся на парапет:
— Иван, наслышан о случившемся казусе. Хочу признать — выглядит весьма зловеще и даже устрашает. Тебя бы сейчас с этими глазами на английских послов натравливать.
Иван хмыкнул:
— Это уже поменьше стало. Говорят, пиковая концентрация спадает, но по предварительным расчётам красными фарами светить я буду ещё с полгода-год.
— Серьёзно! — присвистнул Дашков.
— Неужели, Миша, ты проделал весь этот путь исключительно чтобы полюбоваться на наш красноглазый феномен? — усмехнулся Витгенштейн.
— Отнюдь! — Дашков оживился. — Дорогие господа… и дамы, естественно! Я явился к вам напомнить о моём приближающемся торжестве! Вы все приглашены на мою свадьбу!
— И мы⁈ — переглянулись Сэнго с Хотару. — Мы тоже приглашены?
— Безусловно! — припечатал Дашков.
— А какое нынче число? — слегка растерянно спросил Иван. — Я, признаться, по местному климату вовсе расслабился — будто всё лето и лето!
— Двадцать девятое декабря, милостивые государи! — воскликнул Дашков.
— Ох, ё-о-о! — выпучил глаза Иван. — Новый год послезавтра! Рождество на носу, а мы сидим!
— Сегодня, между прочим, ожидается прибытие Четырнадцатого отдельного механизированного полка, — сказал Витгенштейн, — Хаген готовится передавать дежурство.
— Хаген готовится! — проворчал Иван. — Один я тут как сыч сижу!
— Вот и сиди! — поспешил утихомирить его Пётр. — Иль забыл про эманации? Хочешь, чтоб курсанты до Иркутска с безумными приключениями добирались?
Сокол тяжко вздохнул:
— Миша, ты видишь, какой ужас? Я тут практически как Рапунцель в башне.
— Ну почему же, — усмехнулся я, — иногда тебя выпускают в подвал. И меня, кстати, тоже.
— И долго вам ещё? — тревожно уточнил Дашков. — До пятнадцатого вас… э-э-э… освободят?
— Мы будем биться за это, как львы! — заверил его Иван. — Откровенно говоря, я бы хотел зимние праздники встретить в кругу семьи, а не вот так вот. К тому же курсанты мои уедут, друзей тоже ничего особо держать не будет. Что ж мы с Илюхой — вдвоём тут куковать останемся? Несогласный я! Не отпустят — всё одно сбегу! Рассказывай, Миша, куды бечь?
Дашков слегка нахмурился, услыхав столь нарочитое просторечие, но бодро объявил:
— Господа, я лично прилетел сообщить, что праздновать свадьбу мы с Есенией решили в Иркутске.
— В Иркутске? — поразился я. — Помилуйте, князь, я искренно люблю свой город. Но это же провинция! Что скажут ваши родители да и вообще свет?
Михаил бесшабашно отмахнулся:
— Вот именно, я — князь. И уж в таких вопросах способен настоять на своём! Тем более, в Иркутске сейчас и Дарья Багратион-Уральская, и Серго, и ваши жены. А они с училища дружны с Есей. Да и вообще — хочу. И Есения хочет. Вот такая блажь вступила! Кто огненный князь? Я — огненный князь! А огонь — такая непостоянная стихия! Плевать я на пересуды света хотел, не захотят прибыть — значит, будет у нас милое уютное торжество. А ещё, господа, я хотел просить вас, чтобы вы помогли организовать мне мальчишник. Хочу, как у вас! С размахом! — Михаил радостно смотрел в наши вытянувшиеся лица: — Если не как у тебя, Сокол, то хотя бы как у Витгенштейна. С безумными приключениями!
Нас троих передёрнуло.
— Нахрен-нахрен-нахрен! — бурно открестился Иван. — Сам себе устраивай. А я больше на такое подписываться не буду!
— Ты в курсе, вообще, Миша? Что нас, лично! Лично государь император!.. — Пётр воздел вверх палец, — предупредить изволили. Чтоб ничего больше подобного! А я его злить не хочу. Я молодой! Мне, может, пожить ещё хочется.
Дашков оглядел нас с недоумением:
— А как же кураж княжеский? Господа?
— Вот он. Кураж, — Сокол вытащил из-под столика ногу. — Полстопы до сих пор нет. Отрастает потихоньку, конечно, но… А этот — вообще контуженный, — ткнул он пальцем в Витгенштейна. — Настолько контуженный, что теории странные тут задвигает!
— Какие теории? — живо спросил Дашков.