— А ты сам-то ледышек не видишь?
— Нет, я так не играю… Айко, найди Мишку, мы твоего мишку пока покараулим.
— Караульщики! — фыркнула Айко, но ушла. А Иван рядом со мной на корточки присел и ещё раз недоверчиво потрогал воду.
— Ну дубак же!
— Отличная! — возразил я.
— Слушайте! — фыркнул вдруг Серго. — Вы двое великолено смотритесь. Если государь вас в училище не вернёт, сможете на железную дорогу пристроиться. Семафором. Ваня будет глаза таращить, когда проезда нет, а ты — улыбаться, когда есть.
И давай мы слова ржать, лбы дурные…
Потом Айко притащила Дашкова (следом — самостоятельно — пришёл Хаген), всех их заставила выпить по протрезвинке, а уж только потом разрешила купаться. И поди поспорь с лисой в боевом облике!
Зато почти что трезвые князья соорудили совместными усилиями какую-то магическую конструкцию, которая (фактически) была похожа на два пузыря. В верхнем держался воздух и ихние буйные головы, а в нижнем — согретая Дашковым вода. Ивана назначили ответственным за фары. Хагена, как в магии бесполезного, посадили в середину. При этом они всё время ржали, и конструкция грозилась разъехаться в любой момент.
— Айко, плыви-ка ты с ними, — негромко попросил я. — Если вдруг что — выдернешь их на воздух. А я вокруг поплаваю, мне в холодной воде удобнее.
Да и тренировка заодно.
— Ну всё, плывите уже, батискаф магический!
Я плавал вокруг друзей, пока они изображали из себя подводную лодку. И вдруг увидел мелькающие подо мной, метрах в пяти, маленькие тени. И серебристо отблёскивающие спинки!
Рыба?
Омуль!
Я тут же нырнул пониже и заметил, что омуля этого целый… как бы сказать — ручеёк?
Выхватил из потока одного покрупнее, тут же голову с кишками оторвал, мясо откусил — м-м-м, нежное! Я в человеческом-то виде омуль малосольный люблю или вовсе сагудай* едва присоленный, а в медвежьем — свежая рыбка! Восторг!
*Закуска из свежей рыбы с разными вариациями в зависимости от вкуса))
На Байкале сагудай делают в основном из омуля или хариуса.
Я вынырнул из полыньи, продышался и снова отправился под лёд — посмотреть, куда течёт омулёвый ручеёк?
А их оказалось несколько! Стекались они со всех сторон и кружились таким довольно плотным облаком. Издалека можно было даже примерно рассмотреть центр этого скопления, поднимающийся почти к самому льду.
Я проплыл туда и увидел… продух. Ну это навроде полыньи — может, нерпа делала себе да уплыла? А рыба, вишь, воздуха ищет — вот и вьются здесь. Если бы им ещё не мешала потемневшая кадушка с намертво вбитой крышкой, которая перекрывала почти весь приток воздуха.
Помочь им, что ли?
Я подцепил кадушку когтями, вдохнул из продуха свежего воздуха, чтоб не сильно к своей полынье торопиться, и поплыл назад, нахваливая себя за добрый поступок — тем более, что не стоил он мне никаких усилий!
Вынырнул у дирижабля — наши уже на воздух выбрались, посушились и одеваются.
— Хагена не заморозили мне? — строгим командирским голосом спросил я их, заставив князей подпрыгнуть.
— Ты чё нас весь день сёдня пугаешь, Коршун? — возмутился Иван и тут же прищурился: — А это что у тебя?
— А-а… Кадушка какая-то старая или бочонок, хрен разбери. Там рыба у продуха собралась, а он почти весь вход загородил.
— И ты спас рыб? — иронично уточнил Серго.
— Мог бы похвалить меня за благородство!
— Странные эти животные, — по обычаю серьёзно высказался Хаген, — здесь вон какая большая полынья — но никто сюда не плывёт?
— Действительно! — Петя принял менторский вид. — Ты что, Коршун, не мог показать им дорогу к счастию?
— Ну извини, — проворчал я, выбираясь на лёд, — рыбами руководить не обучен.
И мы снова принялись ржать, а потом пошли в лагерь, в котором начинали зажигать факелы, воткнутые в специальные подставки — чтобы лёд не поплавился. Гулянья перетекали в буйную форму.
— Чур, детей не бить! — строго сказал Иван.
— Обижаешь! — хором ответили мы с Серго.
— Однако вы можете занять себя разниманием и примирением сторон, — дипломатически предложил Хаген.
Ой, зря он это. Лучше б сразу в драку…
Утром я проснулся первый. Не в смысле — самый первый, а первый из нашей мальчишеской команды. С чувством, что происходит что-то странное.
Мысленно перебрав вчерашние вечерне-ночные происшествия, я не нашёл ничего такого, что откровенно меня бы встревожило. Ну, снова пили, мирили кого-то, вынужденно немного дрались и снова пили, получая уверения в вечной дружбе. Нормально.