Далее был бал у губернатора, на котором буквально яблоку негде было упасть — и привычные местные лица, и не теряющие надежду получить от меня волшебное слово приезжие — все собрались. А у меня всё не шли из головы слова, которые мне недавно Серафима сказала. Про дар особый и вот это всё. И когда настал мой момент говорить тост, я встал и провозгласил:
— Господа! Я хочу поднять этот бокал за то, чтобы у всех присутствующих жизнь семейная была долгой и счастливой! Здоровья вам, благополучия, дом чтоб полной чашей и деток славных!
И такое, вы не поверите, со всех сторон полилось ликование — натуральное благорастворение воздухов!
После были танцы. И столько за время этих танцев ко мне подошло благодарных людей — мне совсем неловко стало — за что меня благодарить-то? А самое поразительное, что в тот же вечер несколько пар тут же объявили о помолвке. Говорят, что предложения и согласия на брак последовали чуть ли не сразу после моего тоста.
— Это ж надо, пень горелый… — удивлялся я, кружа супругу в танце. — А чего они раньше-то ждали?
— Вот уж не знаю, — она слегка пожала плечиком. — Боялись неудачи?
Странные люди. Ну да Бог с ними, пусть будут счастливы.
Потом все высыпали в парк и любовались на фейерверк над Ангарой. А после — ещё раз, по приезде домой — на огненные цветы и птицы, которыми стреляла наша «Саранча» для наших деревенских жителей.
В черноте ночи горело чучело Масленицы, и я надеялся, что вместе с ним сгорят и все досадные недоразумения прошлого года.
А в новом мы новые накопим. Потому что мы талантливые!
12. БОЛЬШИЕ УЧЕНИЯ
Иван так ошалел от счастья, что его наконец из дома выпустили, что носился со своими идеями, как наскипидаренный. К тому же у него наконец окончательно отросла нога. Естественно, даже подначивать не пришлось, чтоб избавившийся от стальной накладки для ступни Сокол лично учения возглавил. Это ж ему преподавать пока не разрешили, а из шагохода командовать никто не запрещал, правильно?
И наш неугомонный великий князюшко, прихватив Витгенштейна и Пушкина, выступил во главе училищной колонны техники. Избежать участия в сем мероприятии удалось только Швецу (потому что кто-то должен был за магоисследовательской лабораторией присматривать). Все остальные, имеющие отношение к шагоходам, тоже тащились в поля. Даже Серго (который на правах временного инвалида должен был постоянно дежурить в штабном фургончике). Ну и полевая кухня с нами, естественно.
Топали мы в направлении Байкальского тракта, там, километрах в сорока от города, имелся общевойсковой тренировочный полигон, выделенный нам во временное пользование, поскольку собственной загородной базы у училища пока не было.
— Я думаю, при наличии такого количества свободных земель, — осторожно начал Хаген, пока мы тащились позади всех замыкающими (чтоб никто не отстал и не потерялся), — нет никакой сложности в выделении для нашей собственной учебной тренировочной базы пары сотен гектаров?
— Да конечно нет! — согласился я. — К тому же нам плоскую пахотную землю совсем не нужно определять. Нам больше наоборот — чтоб и склоны, и скальники. И болотце с речкой или ручьями пойдёт. Желательно даже всего сразу, чтоб на всяких сложных рельефах тренироваться.
— Износ техники сразу повысится, — проснулся в Хагене скупердяй*.
*Отставить «скупердяй»! Рачительный хозяин!
— Зато и выживаемость экипажей в реальных боях тоже повысится, — резонно возразил я, и Хаген вынужден был согласиться:
— Это справедливо.
Впереди бодро чапали «Локусты», часть из которых были уже модернизированы в соответствии с последними разработками Пушкинско-Швецовой лаборатории, а часть ещё ждали своей очереди. Единственное — все машины без исключения были снабжены дополнительными отопительными маго-контурами, потому как никаких казарм на полигоне не имелось, и вариантов ночёвки было ровно два: в палатках или в собственных машинах.
Против палаток решительно выступал накануне я:
— Это сколько лишнего барахла с собой переть! Утеплённые зимние палатки, переносные печки, спальные мешки толстые. И ради чего? Ради сомнительного удовольствия афедроны по ночам морозить? Только на заготовку дров сколько времени уйдёт. Да придётся кого-то оставлять дежурить, ночами подтапливать — значит, каждый восьмой экипаж из учений выпадает. Иначе они с сонных глаз вам такого навоюют!