Гоняя в голове такие наполеоновские планы, я заметил въезжающую на территорию воздушного порта коляску генерал-губернатора графа Орлова в сопровождении личной охраны. Виталий Сергеевич аж привстал, завидев меня, рукой замахал.
Я задержался — всё одно погрузка идёт.
Раскланялись вежественно.
— Илья Алексеевич, дорогой! Не побрезгуйте гостинцем! — граф живо обернулся в коляску и вытащил здоровенную корзину, обвязанную поверх белоснежным полотном.
— Это что же? — удивился я.
— Про повара моего помните?
— Помню-помню, что вы местным стряпухам не доверяете.
— Не доверяю! — сразу согласился Орлов. — Бьёмся с разъяснениями и так и эдак — не внемлют! Антисанитария страшная-с! Поэтому — исключительно от своего стола. Индийские сладости, порадуйте родню.
Мне стало неловко:
— Виталий Сергеевич, как же это… Неудобно. Я ж не думал, что свижусь с вами, никакого подарка не прихватил…
— Что вы! Что вы! — замахал руками Орлов. — Какие отдарки⁈ Мы вам, можно сказать, всем нашим нынешним благосостоянием обязаны!
— Ну вы меня совсем засмущали…
— И даже не думайте, Илья Алексеевич! Всегда рады вас видеть! Ждём, как дорогих гостей — и вас, и друзей ваших. Приезжайте хоть с семействами — нынче у нас спокойно, можно по округе покататься, старинные руины обозреть, статуи древние, экзотическую природу.
— Обещать не могу, — я прижал руку к груди, — но приглашения передам всенепременно.
Раскланялись мы, разобнимались и пошёл я на борт. С корзиной. А тяжёлая! Сильно, видать, у Бидарского генерал-губернаторского подворья жизнь улучшилась. Впрочем, что я удивляюсь? Они ж тоже с процента от дохода шахт живут!
Зашёл я в салон, корзину стюарду отдал, чтоб пристроил покуда. Смотрю — Фридрих мой сидит, в окошко таращится. Местечко мне рядом с собой караулит.
Сел я. Присмотрелся:
— И что ж это ты, дорогой друг, печальных полон дум, как говорил какой-то известный пиит.
Немец вздохнул и перевёл взгляд с окна на сжатые замком руки.
— По существу, всё есть в порядок, Илья Алексеевич.
— Хм! «По существу»! Глянь-ка! А не по существу? Ты ж к любимой жене летишь! Откуда эта вдруг в глазах кручина? А ну, давай, колись! Я за тебя всё же отвечаю. Иль тебя обидел кто?
Фридрих с нехарактерной для него печалью вздохнул:
— Это есть пустой, Илья Алексеевич. Никто не имел причинить мне вред. Даже никакой намерение на данный действие.
Эк он предложения строит! Учит-учит русский, понимает уже очень даже хорошо. А вот как начнёт что посложнее заворачивать…
— Ну и чего тогда киснем?
Фридрих снова посмотрел в окно, горько усмехнулся:
— Я никогда не иметь думать, что я бывать подвержен меланхолия.
— Ну-ну? — подбодрил его я.
— Но сейчас я почему-то думайт, какой есть большой наш Земля. Везде разный… э-э-э… климат.
— Ну да. Тут жара круглый год, а батя с дедами-казаками о прошлой неделе на севера летал на волчью охоту. Там весной совсем не пахнет. День короткий, как воробьиный хвост! Снег повсюду — даром, что апрель на подходе!
— Вот, — Фридрих, по-моему, кивнул каким-то своим мыслям. — Там снег, тут жара. В Иркутск тоже холод?
— Не как на севере, конечно! У нас, знаешь ли, то подтает, то замёрзнет.
— А у нас уже есть тепло, — он отрешённо смотрел в окно, за которым уплывала вниз Индийская земля. — Все хотеть радоваться. Большой праздник. Фестиваль дерефья. Яблок в цвету…
— Ага. Яблоки, значит. В цвету. Очень поэтично, — пробормотал я.
Так-так-так… Всё указывает на то, что нашего гениального логиста начала подъедать тоска по родине. Надо ли мне, чтобы он впадал в уныние? Отнюдь!
— Слушай, Фридрих, а не хочешь ли ты со мной прокатиться в Германию?
Он отлепился от созерцания иллюминатора и уставился на меня с немым вопросом.
— А то, видишь ли, замок-то мне выдали, а что там — я так и не ознакомился. Надо сгонять хоть, глянуть. Ну и заодно, может, с роднёй повстречаешься.
Фридрих неожиданно вскочил и, как положено долговязому, треснулся макушкой о боковую полочку, которая шла над нашими головами. Охнул, присел, потирая ушиб:
— Я есть с большой удофольствие, Илья Алексеевич!
— И есть тоже будем, — чуток подколол его я. — Говорят, там у вас колбаски отменные готовят, а к ним пиво вкусное варят. Ну как, летим?