Я от обалдения аж рот раззявил, а потом захлопнул так, что зубы клацнули. Ну я вам!
— Прошу, господа! — снова сказал швейцар и посторонился, распахнув дверь в самом конце коридора.
За дверью обнаружилась комната, обставленная вроде бы как контора, но с претензией на некоторую роскошь. И две барышни за столами — одна помоложе, лет восемнадцати, а вторая постарше, около тридцати и с пенсне на тоненьком носике. Молодая печатала что-то на машинке — впрочем, не очень уверенно, судя по медленному щёлканью клавиш.
16. ЗАМАНЧИВЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ
АНКЕТНЫЕ ДАННЫЕ
— Вы к нам, молодые люди? — спросила старшая, оглядев нашу компанию поверх своих стёкол.
— К вам, к вам! — радостно отозвался Петя. — Привели вот нашего друга! — он хлопнул по плечу Хагена. — Остепениться бы ему. Но так, чтоб с гарантией.
Я тем временем озирал стены, которые ещё более были увешаны моими фотографиями. Точнее, фотографиями со мной — крупными такими, и всё больше с каких-нибудь мероприятий — посещений дворянского собрания, заседаний общественной комиссии и тому подобного. Вокруг люди какие-то, большую часть я и знать не знаю или знаком лишь шапочно.
— А вы, значит, не все на приём?
— Нет, пока только наш друг Филимон, — не моргнув глазом заявил Петя, представляя Хагена. — А мы как группа поддержки. Но если вы ему дюже поспособствуете, так и мы тоже всенепременно, по его стопам…
— Конечно, поспособствуем! Вы, господин Филимон… как вас по батюшке?
Хаген открыл было рот, но Петя его опередил:
— Митрофанович! Филимон Митрофанович Оглобля, позвольте представить.
Взгляд Хагена был бесценен.
— Очень приятно, — старшая служащая (мне всё больше хотелось называть её «мадам») картонно улыбнулась всем нам сразу. — Присаживайтесь на стульчик ко мне поближе, а вы, господа, покуда на диванчик, заодно все и послушаете. Моё имя Белкина Тамара Никитична. Я буду вести ваше дело, Филимон Митрофанович, и ваши, господа, если вы присоединитесь к благому начинанию вашего друга. — Она сложила перед собой кисти рук лодочкой. — А могу я поинтересоваться, каким образом вы о нас узнали?
— Да вот господа Федорин, Новомосковцев, Петропавленко и Пчелидзе, — Петя бойко сыпал фамилиями, должно быть из донесений, потому что обе дамочки слегка кивали, — весьма рекомендовали вас. Говорят, всё надёжно.
— Безусловно, — Тамара Никитична качнула высокой причёской и ещё раз с чувством произнесла: — Безусловно! Основатель нашей компании, господин Выдрин, он, изволите знать, близкий друг господина Коршунова ещё с самых гимназических лет.
— Да вы что? — искренне удивился я.
— Да-да! Вы по коридору шли, обратили внимание на фотографию выпускного гимназического класса? Вот вы назад пойдёте, присмотритесь внимание. Там Илья Алексеевич во втором ряду, к правому краю ближе, а господин Выдрин — справа от него. М-гм. Они и тогда уже крепкими товарищами были, и по сию пору продолжают дружбу. Вот, на фотографии губернаторского бала, — мадам чуть откинулась назад, полуобернулась и начала водить по снимку указочкой: — Вот это господин Коршунов, — это был действительно я, — а вот рядом господин Выдрин. Вы видите, как они дружески общаются?
— Видым, — согласился Серго и посмотрел на меня.
Я слегка пожал плечами. Кто такой этот Выдрин (и вообще, Выдрин ли это?) я знать не знал. На фотографии какой-то господин во фраке что-то втолковывал мне, улыбаясь во весь рот. Может, просто поздороваться подошёл? Ко мне зимой столько народу подваливало, едва кивать успевал, как китайский болванчик.
— Я вижу, что вы ещё сомневаетесь, — тоном заправского продавца вразнос продолжила мадам. — Однако, я могу вас уверить, что всё очень серьёзно. У нас всегда есть полное расписание господина Коршунова на ближайшие дни с указанием всех мест, где ему предстоит побывать и примерного времени там пребывания, вот, можете взглянуть — на этом листе на текущую неделю, а на этом — на следующую.
И тут она предъявила бумаги, от которых у меня глаза на лоб полезли — настоящее полное моё расписание! С датами и временем! И хотя во многих пунктах было написано примерное моё прибытие-отбытие из определённых мест, но я-то видел, что расписание моё изучено вдоль и поперёк! Наверняка ведь соглядатаи поставлены. А, может, и подкуплен кто из окружения или просто по дурости языком треплет. У Петечки аж челюсть отвалилась и всё дурашливое веселье пропало, но мадам истолковала это его преображение по-своему, горделиво заявив: