Я, выдирая из кармана лечилку, сорвал зубами колпачок, сунул ему:
— Пей! Пей, морда твоя кайзерская!
Не вытащим принца, война ж будет, как пить дать!
Фридрих глотнул целительный настой, беспорядочно и суетливо заелозил руками:
— Илья Алексеич! Дас ист важно! Задержайт!
— Да уж, задержайт! — я оттаскивал его от зелёной лужи, сердито ворча: — Не орал бы ты, зашли бы тихо, глядишь, и задержали бы уже.
— Илюха, на! — сунул мне под руку распечатанный бутылёк Серго, лихорадочно блестя глазами.
— А сам?
— Уже!
— Пошли!
Я развернулся к маленькой дверце, чувствуя, как плывёт вокруг пространство. Хрен я кого сейчас догоню.
Я возьму на себя! — рыкнул Зверь. — Дай мне! Смотри! Я расту!
Я отдал Зверю управление телом — мгновенно полегчало. Или лечилка это? Или всё вместе? Мысли неслись галопом. И я понёсся тоже, гаркнув на бегу:
— Серго, на волка скидывай!
— Я уж понял! — крикнул он в ответ с каким-то бешеным азартом.
Что там было сзади, я не видел. Вроде, звенело и грохотало. Мы мчались по длинным коридорам за торжествующе визжащим типом в изляпанном химическими пятнами сюртуке.
Перекинемся?
Нет! Нельзя сейчас!
Я подивился — почему «нет»? Быстрее было бы. Но спорить со Зверем не стал. Ничего, человеком я тоже молодец. Даром, что ли, меня Харитонов как сидорову козу на тренировках гоняет?
Серго нёсся след в след за мной, за ним поспевал ещё кто-то третий, остальные остались в лаборатории, разбираясь с профессорскими ассистентами и ругаясь внезапно ослабевшими голосами. И я всё это слышал разом!
Химический псих резво летел впереди совершенно безумными прыжками. И, что неприятно, хотел я меж лопаток ему ледыхой засветить — не вышло! Похоже, весь тоннель сплошь антимагией изолирован. Я уж думал, уйдёт, гад! Кнопфель юркнул за угол, мы за ним — а коридор внезапно закончился уходящей вверх простейшей лестницей с палками-перекладинами. Химик прыгнул по ней, как кошка, хотел прихлопнуть откинутую наверху крышку — едва по кумполу мне не зарядил, крысёныш юркий!
Но я уже лез наружу.
А тут антимагической блокировки нету!
Точно! — радостно рявкнул Зверь — и я от души засадил учёному прыгуну в лоб ледяным кругляшом. Не убить, а так. Прыть поуменьшить.
Следом за мной на белый свет вылез Серго, за ним — страшно похудевший Хаген, словно его месяц в каких-нибудь застенках голодом морили.
— Ядрёна колупайка! — натурально, страшно же смотреть. — Ну-ка… — я зашарил по карманам, нашёл ещё лечилку: — На-ка пей!
— Я уже принял.
— Лишней не будет. В зеркало вон глянь на себя.
Хаген подошёл к шкафу с озеркаленной дверцей. Оглядел себя, высказался стоически:
— Действительно. Стоит выпить. А ещё есть? Иван и Пётр в ещё более худшем состоянии.
— Есть! — заверил я, и тогда только он принял лечилку.
Хрена се! В ещё более худшем! Тут и так краше в гроб кладут.
— Нам сравнительно повезло, — сурово отчитался Хаген, — мы остались на самом краю этой гадости. Но мелкая влажная взвесь осела и на нас. Как видите, достаточно небольшого количества, чтобы…
— Да уж, вижу! — проворчал я, сдёргивая с окна штору и полосуя её на лоскуты. — Вязать сможешь?
— Яволь!
— Действуй. Будет рыпаться — вон, пресс-папье его приложи.
— Я справлюсь.
А мы с Серго кинулись назад в лабораторию.
— Нет, ты глянь! — слабым голосом возмутился Сокол, завидев наши физиономии. — Хоть бы хны им! Румяные, словно молодильных яблок нажрались!
В двух шагах от него лежали оба лаборанта, обездвиженные, но живые. Тоже исхудавшие до шкелетного состояния. Стонали слабыми голосами. Чем он их, интересно, шарахнул?
— Ты, братишка, с яблоками Гесперид путаешь, — сказал Серго, помогая великому князю усесться поудобнее, опершись о какую-то лабораторную тумбу. — Если б мы молодильных наелись, лежали бы сейчас где-нибудь в коридорчике в виде двух младенцев.
Петя уже сидел, помаячил мне:
— В правом кармане достань флакончики. Слабость какая, ужас, аж руки не поднимаются…
Я вытянул целую батарею лечилок. Петя смотрел с сомнением:
— Как думаешь, если по третьей примем — ничего?
Я потёр подбородок, припоминая маманины наставления:
— Если контуры предметов не начали дрожать и картинка в целом не выглядит чрезмерно глянцевой, то можно ещё.
— Тогда давай! — с облегчением вздохнул Петя. — Хотелось бы иметь способность передвигаться самостоятельно.
Я открыл пузырёк и помог Петру выпить, не пролив. Потом споил один стонущему Фридриху.