Ввалились мы на борт «Пули» и принялись дико истерически ржать.
— Слушайте, а чего мы испугались-то? — спросил, отдуваясь, Петя. — Мы ж не съели никого. И даже не планировали.
— Всё равно, есть нарушений общественный порядок, — объяснил Фридрих.
— Действительно, — подтвердил Хаген. — Присутствие двух персон из монарших семей спасло бы нас от кутузки, но русскому послу в Берлине могли послать ноту недовольства.
— А так письмо благодарственное пошлют! — захохотал Сокол снова. — Вот дядюшка повеселится, его читая!
— И как ты, Серго, ловко сообразил, — похвалил я Багратиона.
— Не поверите, детский опыт всплыл, — усмехнулся тот. — Меня в тот год отправили на специальный подготовительный практикум для оборотней, в Заранск. А там у нас один мальчишка был, раньше других инициировался, причём по дороге в этот лагерь. Представьте ситуацию: нас любопытство распирает, его — хвастовство. А оборачиваться без инструктора было категорически запрещено.
— Когда запреты останавливали мальчишек? — хмыкнул Сокол.
— Именно! Удрали мы в парк, нашли заросли поглуше, он обернулся — а там, оказывается, традиционное городское место для парочек было. Как с трёх сторон завизжат! Мы чуть не оглохли. Летим, только пятки сверкают. Котька сразу назад перекинулся. Бежим, а сами орём: «Волки! Волки!» Откуда вылезло — сам не пойму. Народ побежал в панике, бабы визжат… В итоге городовые публику успокоили, а нас, ввиду отсутствия с нами взрослых и как бы опасности появления хищников, в околоток отвели и к нашему наставнику посыльного отправили.
— Пришёл?
— Пришёл, конечно. Посмотрел на нас, хмыкнул этак. Городовых поблагодарил за заботу, расписался в журнале и повёл нас в расположение. Я самый мелкий был. Тащусь позади, и вдруг до меня доходит, что у Котьки уши волчьей шерстью остались покрыты.
— Опа! — не удержался Петя.
— Ага. Потом нас распекли как следует и отправили вместо вечернего отдыха картошку чистить…
— И эти люди ругают меня за сваливающиеся на голову приключения! — возмущённо упёр руки в боки Сокол.
— А что? Я тут вообще ни при чём! Я только смотрел! — попытался отпереться Багратион.
— Ага! — не поверил великий князюшко. — Поди, тоже подначивал, как сегодня!
И все снова начали ржать.
28. СНОВА БЕРЛИН
ДУЭЛЬ В ЯБЛОНЕВОМ ЦВЕТУ
Лететь было не сказать, чтоб особо долго и естественным образом все мои мысли заняла предстоящая дуэль. Вот за чаем эти мысли потихоньку наружу и попёрли:
— Занятная какая штука, братцы, получается. Не знаю как, но все места, предназначенные для дуэлей, которые я имел честь посетить, всегда какие-то обезличенные. Просто ровный песок, аккуратные камни бордюра. Иногда скамейки для желающих поглазеть. Одинаково всё.
— Это потому, что дуэлировал ты в основном на территории Российской империи, — поправил меня Петя.
— А вот инков возьмём! — тут же оживился Сокол. — У них вообще не так. Там, понимаешь, местный колорит! Площадки дуэльные исключительно при храмах, каждая расписана и разукрашена — куда там ярмаркам и театрам! И вместо медика обязательно жрец должен присутствовать.
— А почему жрец? — удивился Хаген. — Или жрец — он же лекарь?
— Да два раза! — фыркнул великий князюшко. — У них каждая смерть на дуэли автоматически прописывается как жертва богу. Так сказать, дуэлянт посредством своего противника самоубился во славу. Ну или хотя бы покалечился.
— Ядрён колупайка, — поражённо выпучил глаза Фридрих. — В Германия гораздо разумней! У нас есть всё чётко, контроль, присутствовайт медицина и полиция!
— Это мы помним, — усмехнулся Иван, — «орднунг унд дисциплин»!
— Я-я! — подтвердил Фридрих, а удивились в свою очередь мы с Серго, спросив едва не хором:
— А зачем полиция?
— В Германии очень высок уровень смертности на дуэлях, — очень серьёзно пояснил Петя. — Полицейские нужны, чтобы подтвердить факт чёткого исполнения всех дуэльных правил, во избежание претензий со стороны родственников.
Хаген подтвердил сказанное суровым кивком.