ПОЛИГОН
Собственно, место для поединков располагалось в небольшом естественном углублении, плюс учитывайте высоту кабин — так что на подходе мы получили возможность рассмотреть его немного сверху. Это был большой квадрат со сторонами примерно в полкилометра.
— Изрядно изрыт, — приценился Хаген. — А вн те горки, похоже, искусственно отсыпаны.
— Интересно, плотные ли? Или с пустотами?
— Думаю, нам не скажут, так что предпочту не соваться.
— Господа, — гораздо более весёлым и слегка удивлённым голосом сказал Фридрих, — кажется, я находийт план этот полигон.
Мы остановились на пригорке и бегло рассмотрели обнаруженный листок. И расположение горок совпадало, и рвы на нём были помечены, и даже пара высоких трёхэтажных стен с окнами плюс несколько мелких вразброс, долженствовавших изображать городские руины.
— Здесь есть отмечайт пруд, — заметил Фридрих. — Походить на буква «Г». Но я не видеть пруд, найн.
— Да вон он, похоже, — прикинул я. — Ты вспомни, на Дальнем Востоке речек много было, мостов мало. Пару раз перейдёт группа шагоходов по мелкому месту — и на тебе, пожалуйста: была речка, стала каша. И тут то же самое. Потоптались по бережку, опорами размесили, дальше — больше. По ходу вон та глиняная площадка с крошечной как бы лужей воды по центру — этот бывший пруд и есть. Если снизу родничок хотя бы бьёт — место топкое.
— Понял, — сказал Хаген, — туда не заходим. Во избежание.
Из прочих примечательных деталей полигон мог похвастаться несколькими мощными деревьями с частично изломанными ветками и разбросанными в некоторых местах клочками кустов.
По противоположной стороне полигона уже прохаживались супротивники. Я подошёл к нашей стартовой площадке, где уже стоял шагоход «4-А», а из его боковой двери, поджидая нас, поглядывал Иван.
— Которого берёшь? — спросил он сразу.
— Да мне всё равно. Могу основной целью назначить вон того, песчаного. Но лупить буду всякого, до кого дотянусь.
— Ладно, тогда мой основной зелёный.
— На лучше, карту глянь. Пара мест засадных. По-любому, постараются туда заманить.
— Ну пусть заманивают, болезные, — процедил Иван.
На трибунах меж тем заметили, что один из «русских» шагоходов явился на «ристалище» с отсутствующим лобовым бронестеклом, начались возня, хохот, крики и даже свист. Что ж, скоро, ребятушки, вам предстоит страшно удивиться.
32. НАШ ОТВЕТ ШВАБАМ
ДОБРОВОЛЬНО И С ПЕСНЕЙ
Я обернулся к собственному экипажу.
— Цель ясна?
Хаген кивнул, а Фридрих только таращился, мало понимая совершаемые вокруг манипуляции. Оно и понятно, ему-то вообще сказали: «ничего не делать, ничего не трогать», какое уж тут понимание? Лично я бы в подобной ситуации на говно извёлся.
Нет, ясное дело, что сюзерен приказал, но вассал-то — тоже не кукиш с маслом. И просто сидеть, не мешаться, во время дуэли? Обидно, блин! А Фридрих сидит, только глазами любопытными сверкает. Хорошо дойчевских принцев воспитывают — орднунг унд дисциплин! Велено сидеть — сидит. Пристегнулся и за поручни держится, всем своим видом изображая полнейшую отчаянную готовность исполнить любой командирский приказ. Красавчик.
— Сокол, мы готовы! — Иван кивнул в ответ и исчез в недрах своего утробно заурчавшего «4-а».
Секунда. Княжеский шагоход шагнул к нашему. Мы встали рядом и синхронно, будто тренировались, подняли палаши шагоходов в приветствии. Швабы повернули кабины к друг-другу и спустя минуту ответили. А-а, судя по всему, наше приветствие произвело впечатление? Ну так — здесь вам не тут, и вообще. Я оскалился в разбитое окно Соколу, тот в ответ поднял кулак с оттопыренным большим пальцем.
Над дуэльным полем взлетела стандартная зелёная ракета.
— Понеслась? — я улыбнулся экипажу, и завёл монгольский напев.
Забросав грязью княжеский шагоход «4-а», старенькая, побитая «Пантерка» рванула с места, как молодая. Живее всех живых, практически.
Хаген повёл шагоход в обход болота, по недоразумению названному на карте прудом. До швабов, похоже, даже не сразу дошло, что случилось. Ещё бы, монгольское ускорение даёт плюсом до четверти от стандартной скорости! При этом ускорялась «Пантерка» даже быстрее, чем «Саранча» или «Алёша».
— Достигли максимума! — лицо у Хагена от сосредоточенности сделалось словно каменное. — Поворот!
Я вцепился в поручни. Сейчас главное — до клинча не словить попадание в кабину. Хаген почти положил «Пантеру» на бок, вписывая её в занос, уводя нас за холм.