Шуханов никак не мог смириться с тем, что его не послали в партизанский край.
— Я же просил оставить меня в Лесной республике, — пожаловался он Карпову.
Тот развел руками:
— Это приказ, Петр Петрович. А приказы не обсуждают.
И Тосю не забыли. Через несколько дней в квартире Шуханова, где остановились партизаны, появился рослый краснофлотец.
— Здесь живет Чащина Антонина Вениаминовна? — спросил он у Петра Петровича, открывшего ему дверь.
— Да, здесь, — ответила выбежавшая в коридор Тося. — А кому я потребовалась?
— Вам повестка. Распишитесь вот тут. — Краснофлотец подал самописку. — Благодарю. — Козырнул, повернулся и вышел, а растерявшаяся девушка никак не могла попять, что все это значит. Никита Павлович не спеша прочитал повестку, помолчал, взявшись левой рукой за бороду, потом медленно произнес свое любимое «так-то» и передал повестку Шуханову.
— Что же мне делать? — чуть не плача спросила вконец разволновавшаяся Тося.
— Надо явиться в указанное время, и все будет в порядке, — улыбнулся Карпов.
— Так надо спешить, — прочитала повестку Тося. — У меня в запасе меньше двух часов…
Чащина быстро собралась. Сопровождать ее вызвался Лепов.
Карпов ходил по комнате довольный, потирая руки.
— Сыграем их свадьбу и расстанемся, — задумчиво произнес он. — Пора и нам возвращаться в свой партизанский край. А тебе, Петр Петрович, время впрягаться в производственную работу. Ремонтируй, товарищ инженер, корабли, их ждут балтийцы. Да и нашему жениху Алексею надо готовиться к боевым походам. Весеннее солнце быстро расплавит лед в Финском заливе — и у моряков начнется страдная пора. Ну а наша псковитянка, думается, останется в Ленинграде. Выдадим ее замуж и пусть работает в морском госпитале.
О свадьбе предусмотрительный Карпов заговорил не случайно: Лепов признался товарищам, что Тося согласилась выйти за него замуж.
Чтобы лучше устроить судьбу молодых, партизанские командиры побывали у члена Военного совета Краснознаменного Балтийского флота. И результатом их похода была повестка, которая казалась неожиданной только для Чащиной.
Из экипажа Тося и Алексей вернулись с большим свертком. В нем была новая флотская форма.
Морская одежда ладно сидела на девушке, будто для нее и сшита. Она подчеркивала линии ее стройной фигуры.
— Вот так воструха! Так-то. — Никита Павлович со всех сторон осмотрел Тосю. — Невеста подходящая!
Всей делегацией разыскали загс и на следующий день сыграли свадьбу. Собрались все приехавшие партизаны. Явились их друзья — Лукин и Вася Зорькин. Целое подразделение своих друзей привел сын Никиты Павловича Виктор.
Когда подняли тост за молодоженов, пришли секретари горкома и обкома Кузнецов и Никитин.
— Извините, что опоздали! — сказал Алексей Александрович, присаживаясь к столу.
Тут же Михаил Никитич преподнес невесте подарок — санитарную сумку.
— Волшебная она, — усмехнулся он. — Раненый боец выздоравливает, едва девичьи руки приоткроют эту сумку…
Вначале шутили, строили планы для молодоженов, во незаметно разговор перешел на фронтовые дела. Никитин сказал:
— Обозы с хлебом, доставленные в Ленинград, вывели из себя фашистского фюрера. Он строго выговорил своим генералам за беспомощность и приказал покончить с Лесной республикой. Поэтому вам пора, товарищи, возвращаться, — и сообщил, что специальный самолет вылетает в партизанский край завтра.
В назначенное время партизаны собрались на аэродроме. Когда они уже садились в самолет, прибежал запыхавшийся Лукин. Он передал Карпову пачку газет и радостно сообщил:
— С этого номера начали публиковать «Непридуманные рассказы» Захара Камова. Придется многое сократить, но это не беда.
Стали прощаться. Тряся руки Карпову, взгрустнувший Шуханов говорил:
— Передай мой привет Бертеневу и объясни ему, что меня не по моей воле задержали в Ленинграде. До скорой встреча! — крикнул он, когда уже загудел пропеллер.
Все верили — встреча эта состоится.
Снег в городе почти растаял. Весеннее солнце щедро согревало землю. Вот-вот распустятся набухшие на деревьях почки, в садах, парках, на бульварах появится нежная зелень.
На смену блокадной зиме стремительно наступала первая военная весна, она несла измученным людям тепло и надежды…
1942–1972