— Какой сон, все дословно слышал. Больше всего меня интересует список, который принес тебе Красильников. По всему видно, что в лагере нет никаких признаков коллектива. Каждый опасается друг друга — это понятно. И немцам разобщенность на руку. Нужна организация, Иван Павлович. Но прежде надо знать настроение в бараках. А как это сделать?
— Любой, кто будет часто появляться в бараках, будет на виду. Как этот поп.
— Какой — поп? — удивился Лукин.
— Отец Харитон. Откуда взялся — никто не знает. Ходит по баракам в рясе, с крестом.
— Чудеса! Чем же он занимается?
— Служит панихиды по новопреставленным воинам. С живыми душеспасительные беседы ведет.
— Он что, за немцев агитирует?
— Да вроде нет. Больным, безнадежным исповедоваться предлагает.
— Вот видишь, исповедоваться. На исповеди человек все может рассказать.
— Да какой прок немцам от умирающих?
— Не скажи, умирающий о живом расскажет. Уж не гестапо ли ниспослало этого исповедника? Надо проверить.
Долго следили за отцом Харитоном. Нет. Не бегает поп к лагерному начальству. Сам старается избегать лишних встреч с охраной и администрацией.
— А поп ли вообще этот отец Харитон? — высказал сомнение Лукин. — Может, просто мошенник?
— Ну какая тут мошеннику корысть! — отбросил эту версию Прохоров.
— Надо узнать, чего добивается этот добровольный Лука-утешитель? То ли он шкуру свою под рясой спасает, то ли… Мне надо с ним встретиться. Я на длинноволосых и длиннополых нюх имею.
Отца Харитона пригласили к Лукину. Явился детина атлетического сложения. Взгляд грустный. Низко поклонился, погладил черную пушистую бороду. Открыл было рот, чтобы начать свою проповедь, но Лукин не дал ему даже заговорить.
— Не скажет ли глубокочтимый отец Харитон, когда положено читать Евангелие, когда Апостола, когда Перемий, когда бывает неделя о мытаре и фарисее, а когда о блудном сыне?
Сидящий тут же генерал Прохоров, застыв от изумления, следил за этим необычным экзаменом. А отец Харитон бормотал что-то невразумительное в ответ на град вопросов и сильно краснел, не смея поднять глаза на своего квалифицированного экзаменатора.
— Плохо вы, отец Харитон, службу знаете, — насладившись муками «попа», наконец проговорил Лукин. — Я бы вас в дьячки и то не принял.
— А я, товарищ генерал, и не пошел бы! — неожиданно бодро ответил отец Харитон и, вздохнув, тихим голосом признался: — Я, если по правде говорить, техник-интендант второго ранга Сергеев Харитон Васильевич. А это поповство… Поймите меня, вижу — люди гибнут в страшных мучениях, а чем им помочь? Душа кровью обливается. Вот и решил хоть так облегчить их участь.
— А где же вы причиндалы поповские раздобыли?
— Это еще под Смоленском, — оживился Харитон Сергеев. — Не знаю, как село называется. Нас, пленных, загнали в церковь. Трое суток без воды, без пищи держали. Страшные то были сутки. Тогда я и решился на такой маскарад.
— Ну что ж, идите, «отец» Харитон, с миром.
— Слушаюсь, товарищ генерал, — выпрямился отец Харитон и, четко повернувшись через левое плечо, вышел из комнаты.
Наблюдавший эту сцену генерал Прохоров давился от смеха и, едва «батюшка» вышел, расхохотался.
— Не ожидал, Михаил Федорович, от тебя таких богословских познаний.
— А ты как думал? Не зря же приходский священник говаривал моей матери: «У тебя, Настасья, толковый отрок». В церковно-приходской школе батюшка нам перстнем закон божий вдалбливал.
— Перстнем?
— Именно. Красивый такой перстень на пальце, тяжелый. Чуть какое слово в молитве перепутал или забыл — перстнем по лбу. Так что я науку эту очень хорошо усвоил.
— Что с «попом» делать, Михаил Федорович?
— Он в этой рясе и при бороде яко Иисус всюду проникает.
— Ты, смотрю, тоже бороду давно не брил. Отрастить решил?
— А-а, — махнул рукой Лукин. — Пускай растет, так гигиеничней. — И поспешил перевести разговор: — А «поп» у меня подозрений не вызвал. Сам не знаю почему, интуиция, что ли… Попробуем через него на верных людей выйти. А пока будем помогать господину Трухину вербовать на курсы пропагандистов.
Делать это было далеко не просто. Пленные слушали Лукина настороженно. Сам генерал уговаривает идти на службу немцам. Искали в словах Лукина иной смысл. И Лукин должен был объяснить истинную цель своей агитации: идти на курсы, прилежно учиться, заслуживать своим поведением доверие, а оказавшись на оккупированной советской территории, включаться в подпольную борьбу или уходить к партизанам. Выбирать собеседников надо было крайне осторожно, собрав предварительно о человеке все возможные сведения. А такие сведения можно было раздобыть через своих людей в бараках.